Мендельсон Роберт С.

Мендельсон Роберт С.

Хирург умышленно умалчивает о пункционной биопсии, которую можно было провести у него в кабинете, избежав дорогостоящей госпитализации. Он также заставляет пациентку подписать разрешение на проведение биопсии и любого другого хирургического вмешательства, которое, по его мнению, может понадобиться. Он не обсуждает с ней ни возможные варианты развития событий на тот случай, если уплотнение окажется злокачественной опухолью, ни последствия, которые наступят для миссис Джонс, если он решит удалить грудь, обнаружив рак.

Миссис Джонс привозят в операционную. Она уверена, что сделают только биопсию, и надеется вопреки всему, что рака у нее

нет. Когда она приходит в себя в послеоперационной палате, инстинктивно пытается ощупать грудь и обнаруживает: ее нет. Очутившись лицом к лицу со страшной реальностью, она умоляет медсестер рассказать, что же произошло. Однако те не имеют права делиться с ней этой информацией. Женщина проводит несколько часов в этой враждебной обстановке послеоперационной палаты наедине со своим горем и не может дождаться ни слова утешения от хирурга, которого теперь невозможно застать на месте.

Мастэктомия – это чрезвычайно травмирующее событие, даже если женщина, которой приходится перенести такую операцию, готова к этой потере. Хирург, назначающий такую операцию, не обсудив с пациенткой честно другие варианты лечения, не предупредив и не подготовив ее, виновен, может быть, в самом худшем врачебном преступлении.

Большинство хирургов-мужчин отстраняется от своих пациенток и не выражает интереса или сострадания к болезненной реакции женщин, потерявших одну или обе груди. Не сомневаюсь, что они будут энергично оспаривать это утверждение, но чем еще можно объяснить, что они прибегают к радикальной операции, результаты которой не лучше, чем результаты других процедур, более желательных для пациенток?

Многие хирурги до сих пор практикуют ужасно уродующую и подрывающую здоровье радикальную мастэктомию по Холстеду [17] , несмотря на обилие доказательств, что она не дает роста коэффициента выживания по сравнению с менее радикальными процедурами. Невозможно определить, вызвано ли это нехваткой сочувствия по отношению к пациенткам или упрямой приверженностью этой процедуре, которая является стандартным методом лечения в течение почти ста лет. Я подозреваю, что оба эти фактора играют важную роль. Одно исследование выявило, что в Ленинграде, где большинство операций на груди делается мужчинами, наиболее распространена радикальная мастэктомия по Холстеду. В Москве же, где большинство хирургов, занимающихся раком груди, является женщинами, предпочитают модифицированный метод.

17

Мастэктомия по Холстеду предполагает удаление молочной железы, а также подмышечной клетчатки с большой и малой грудной мышцей. – Прим. пер.

Даже женщине трудно осознать, какую травму мастэктомия наносит другой женщине, жертве лечения, которое оказалось более радикальным и уродующим, чем это было необходимо, или жертве ложного результата биопсии, сделанной поспешно на операционном столе и повлекшей за собой абсолютно ненужную операцию. Обе эти трагедии случаются гораздо чаще, чем вы можете думать.

В октябре 1980 года нью-йоркский суд присяжных присудил 2,7 миллиона долларов семье женщины, потерявшей обе груди из-за того, что в отчете о биопсии стоял ошибочный диагноз – рак. В том, что с ней произошло, нет ничего смешного, но процедура дачи показаний об этом событии напоминала комическую шараду.

На ошибочных отчетах о биопсии была напечатана фамилия ассистента заведующего отделением патологии той больницы, но не было его подписи, и ассистент стал

уверять, что ничего не знает об этих отчетах. Заведующий отделением отсутствовал, когда готовился отчет, но проверил взятые образцы биопсии по возвращении. Он не нашел никаких признаков рака и заявил, что проинформировал об этом хирурга, до того как тот удалил женщине груди. Хирург же утверждал, что к моменту получения этой информации операция была уже завершена.

В ходе этого аттракциона по жонглированию ответственностью был установлен только один факт – злополучная пациентка ни за что потеряла обе груди. Она даже не испытала удовлетворения от компенсации за свою потерю, потому что умерла до истечения семи лет, потребовавшихся, чтобы по делу было вынесено решение.

Потрясающе? Конечно. Но в священных залах Современной Медицины нечему удивляться. Подобное происходит постоянно, и гораздо чаще, чем хирургов заставляют в этом признаться.

В конце 1973 года Национальный институт раковых заболеваний и Американское общество по борьбе с раковыми заболеваниями запустили национальный проект по выявлению рака, в ходе которого 280 000 женщин стали регулярно проходить маммографическое обследование в двадцати семи центрах по выявлению рака. К 1976 году этот массовый проект по рентгеновскому скринингу выявил 1800 случаев рака. На самый поверхностный взгляд, это было воодушевляющим свидетельством успешности проекта. Тем не менее тогда же был проведен анализ его результатов. И он выявил 48 случаев постановки ошибочного диагноза, 37 из которых привели к ненужному удалению груди.

Заметьте, что эти обследования проводились при содействии федерального агентства и подверглись публичному беспристрастному анализу. И одному Богу известно, сколько ошибочных биопсий делается в больницах и сколько женщин в результате теряют свои груди. Единственный метод контроля в больницах – проверка послеоперационного отчета патолога, который нигде не публикуется, больничной комиссией по тканям. По большей части эти проверки настолько бессмысленны, что некоторые из нас уже называют их «бумажными».

Я много лет предупреждаю женщин о том, что ежегодная маммография, которая назначается без обнаруженных симптомов рака, может вызвать больше случаев этого заболевания, чем она диагностирует. И я не одинок. Д-р Джон Ч. Бейлар III, главный редактор «Газеты Национального института раковых заболеваний», сделал аналогичный вывод в отчете за 1975 год. Его заключение подтверждается многочисленными исследованиями, где высказывается предположение, что кумулятивная доза излучения, превышающая 100 рад, через десять-пятнадцать лет способна вызывать рак груди. Д-р Ирвин Бросс из Мемориального института Розуэлл-Парк в Буффало, штат Нью-Йорк, в 1978 году также предупреждал подкомитет конгресса, что четверть миллиона женщин, обследованных в ходе того национального проекта, «через пятнадцать-двадцать лет станут жертвами самой ужасной в истории медицины ятрогенной (порожденной врачами) эпидемии рака груди».

«Федеральные агентства, проводящие исследования, требующие больших финансовых затрат, их промышленное лобби и их союзники из сообществ инженеров, ученых и медиков врали обществу об опасностях низких доз радиации в течение двадцати пяти лет», – сказал д-р Бросс. Он добавил, что исследователи получали вознаграждение за то, чтобы умалчивать об опасностях радиации, и наказывались, если им не удавалось доказать, будто низкие дозы радиации безопасны.

Я рад, что Национальный институт раковых заболеваний и Американское общество по борьбе с раковыми заболеваниями отказались от рутинной маммографии женщинам младше 50 лет.