Менестрель
Шрифт:
Второй — лорд Мэнфилд — оказался куда более приятным человеком, но очевидно положил глаз лишь на ее младшую сестру. Линнет видела, как они вдвоем шепчутся и хихикают. Проявив к нему свою благосклонность, она бы нанесла глубочайшую обиду Эвелин.
Третий — Роберт, граф Келлум — выразил мнение, что образованная женщина — порождение дьявола, а единственное предназначение оной — рождение наследников.
С лютней в руке девушка направилась вниз по ступенькам. На эту часть Англии после стольких лет гражданской войны определенно снизошел мир, так что охранников
Однако, несколько слуг разжигали камины в зале и на кухне. Линнет без труда проскользнула мимо них и поспешила к конюшне. Конюха, в чьи обязанности входило бодрствовать и седлать лошадей, нигде не было видно. Линнет не смогла бы поднять большое седло, да и не хотела этого ни в коем разе, предпочитая скакать по-мужски, без седла. Она надела уздечку на кобылу и повела лошадь к подставке для посадки, где и взобралась на нее, обхватив ногами бока Брайди.
Девушка склонилась к лошади и прошептала:
— Я скучала по тебе.
Брайди тряхнула головой и прогарцевала через дверь к заднему выходу. Вильям — стражник, назначенный охранять ворота — уже привык к ее утренним выездам. Линнет знала, что он ничего не скажет, если его не спросят напрямую, и планировала возвратиться прежде, чем кто-либо так и поступит. В любом случае, ее отец не являлся строгим хозяином. У него было несколько слуг, но платили им плохо, особенно с тех пор, как в Англии установился шаткий мир. Как следствие, они делали, что хотели.
Проезжая через боковую калитку, Линнет улыбнулась Вильяму и наклонилась, чтобы на нее не упал камень. Стены, равно как и замок, нуждались в существенном ремонте, но ее отец частенько жаловался, что все деньги должны уйти на приданое. Единственное, на что оставалось надеяться — ему удастся найти щедрого зятя.
От таких удручающих мыслей Линнет пустила кобылу рысью, потом галопом. У нее имелось любимое местечко для отдыха: заводь, образованная речушками, сбегавшими, словно змейки, вниз с холмов. Хотя пруд этот и находился около дороги, дубовая рощица укрывала его от посторонних взглядов, а вода в нем в первые часы после рассвета отливала золотом.
Линнет понимала, что не сможет долго там оставаться. Ей необходимо возвратиться прежде, чем в замке проснутся, или же ее будущие женихи будут возмущены тем, что она выезжает одна, одетая, словно парень. Неблагоразумно подобным образом нарушать данные отцу обещания. Линнет обещала сделать все возможное и намеревалась сдержать свое слово.
Она соскользнула с Брайди и привязала поводья к дереву. Девушка сняла лютню, висевшую на веревке у нее на шее, и отыскала местечко посуше, чтобы присесть. Ей хотелось полюбоваться, как солнце коснется воды и превратит ее в жидкое золото. Более всего Линнет хотела покоя.
Быть может, задумалась она, монастырь был бы предпочтительнее замужества. Но тогда у нее, наверное, не будет лошади. Она наверняка не сможет скакать верхом по-мужски и носиться по окрестностям.
Господь, подумала Линнет, определенно, закрыл глаза, когда создавал ее женщиной.
Девушка провела рукой
Девушка помурлыкала под напевы лютни, затем исполнила французскую песню о женщине, которая теряет своего возлюбленного-воина. По какой-то непонятной причине большинство ее песен были французскими, словно англичане растеряли талант к сочинению песен за время долгой гражданской войны. Линнет едва припоминала те времена, когда Англия еще не находилась в состоянии войны; с тех пор друзья успели стать врагами, потом союзниками и снова врагами. Браки были не в чести; кто его знает, не приведет ли такой союз тебя на плаху. Семья Хэмптон пережила эти события с относительно небольшими потерями, потому что у них не было сыновей, а отец был уже слишком стар, чтобы сражаться. Однако им приходилось выражать свою преданность каждой очередной группировке, что приходила к власти в северной Англии.
Мир. Какое редкое состояние.
Линнет закончила петь и стала наигрывать собственные сочинения, закрыв глаза, наслаждаясь теплом утреннего ветерка, в то время как ее пальцы перебирали струны.
Матерь Божья, как же она сможет сделать выбор между тремя женихами? Ни один из них не затронул ее сердца, но, быть может, этого никогда и не случится. Может, любовь — это просто выдумка?
Ее пальцы замерли, когда девушка поняла, что внезапно наступила тишина. Всего несколько секунд назад все было по-другому. Птицы перестали выводить свои трели. Не слышно было ни цокота белок, ни шелеста ветвей, по которым те стремглав носились.
Страх проник в ее сознание. Девушка не слышала шагов, но поняла, что больше не одна. Собрав все свое мужество, она открыла глаза.
И увидела две ноги.
Так-так. Посмотрим. Выше…Еще выше?!
— Я не слышала… как вы подошли, сэр, — сказала Линнет, когда взгляд ее уперся в его физиономию. Святые угодники, он такой высоченный! Ее взгляд ненадолго задержался на его лице, выражение которого было решительным, даже высокомерным. Лоб мужчины пересекал шрам, все лицо казалось каким-то угловатым. Глаза необычные: серебристо-голубые. Холодные и пронзительные. Линнет задрожала, несмотря на теплый свет утреннего солнца.
Ее взгляд задержался на его губах. Они были причудливо изогнуты, что придавало ему комичный вид, и это отчасти скрашивало строгость его лица. Хотя выражение его физиономии было угрожающим.
Линнет опустила глаза. На нем была грубая одежда. Мужчина был облачен в заплатанный темный камзол поверх простой батистовой рубахи. Крепкие ноги прикрывали поношенные штаны в обтяжку. Одежда человека, которому приходится зарабатывать на жизнь, однако носит он ее, словно лорд.
— Парень, я не хотел напугать тебя, но, святые угодники, у тебя такой красивый голос! — его голос оказался резким, глубоким и громким.