Шрифт:
И так каждый из нас за себя даст отчёт Богу.
Новый Завет Господа Нашего Иисуса Христа
Послание к римлянам Святого Апостола Павла (14.12)
Глава 1. Дочь и мать
Надя ждала маму с минуты на минуту. Она всегда приходила в это время. Знакомый щелчок замка… и Надя выбежала в коридор.
– У меня была
– Познакомься – Сергей Николаевич. Мы вместе работаем, – мама, как показалось Наде, заискивающе-испуганно смотрела на стоящего рядом с ней незнакомца. – Моя дочь – Надежда, – представила она. Он невнятно поздоровался.
Голос незнакомца и он сам Надежде не понравились, было в нём что-то отталкивающее и пугающее.
– Сергей, раздевайся и проходи, налево. Там кухня.
Надя осталась стоять в коридоре. Она слышала приглушённые голоса, звон тарелок, гудение крана, он всегда какое-то время шумел, и не знала, что делать: вернуться в свою комнату, у неё завтра контрольная по физике, или пойти и помочь маме. Обычно вечерами они вместе готовили ужин и делились новостями прошедшего дня. Но как вести себя сейчас? Незнакомые мужчины в доме бывали не часто. Надя помнила о двух. Один оказался дальним родственником, другой – мужем маминой школьной подруги.
– Надя, ты купила хлеб? – мама вышла в коридор. – Ты что здесь стоишь?
Надя, сделав несколько больших шагов, скрылась в своей комнате. Мама последовала за ней, и Надя, успевшая взять в руки учебник, почувствовала, как нежные, до каждой клеточки знакомые руки обнимают её. Она попыталась отстраниться, но мама не отпустила.
– Что случилось? – мать внимательно посмотрела на дочь, затем, приподнявшись на цыпочки (Надя выше почти на голову), поцеловала в щёку – раз… и ещё раз.
Ростом Надя вымахала в отца и характером часто напоминала Людмиле Алексеевне бывшего мужа. Всё остальное передалось от матери. Низкий лоб, чуть заметно выступающие скулы, светло-карие глаза и русые с каштановым отливом непослушные волосы, водопадом спадающие с плеч. И как бы Надя ни старалась их зачесать, пригладить, туго связать или спрятать в замысловатой причёске, они жили сами по себе. Людмиле Алексеевне удавалось справиться со своей копной, убирала в объёмный пучок, придающий женственность и аристократичность, Надя ещё не решила, что больше к лицу, и часто экспериментировала.
Надю нельзя назвать красавицей: немного курносый нос, тонковатые, какие-то бесформенные губы, не подходили под общепринятую мерку красоты. Но давнее смешение кровей, по семейному преданию прапрадед привёз «необыкновенной красоты» жёнушку из далёкой Турции, любил её страстно и лелеял так, что «завидовала вся округа», придало образу девочки какое-то азиатское томное очарование. Уже сейчас Надя чувствовала, а спустя несколько лет знала: она нравится мужчинам. Незначительное усилие, раскованно-милая улыбка – и очередной скромно-страстный или навязчиво-пошлый поклонник, как иногда говорят, – в кармане.
– Кто это? – Надя вырвалась из материнских объятий.
– Кто? – Людмила Алексеевна подошла к окну. Во дворе всё знающие бабули-соседки что-то горячо обсуждали.
«Меня!» – решила она.
Сказать им – кто он, она смогла бы. А как объяснить почти взрослой, но ещё неопытной и ранимой дочери,
Все говорят – «бабье счастье». Какое оно, «бабье счастье»?! Любовь без оглядки, страстные ночи, тёплые отношения? Ответа нет, а познать так хочется…
Как сказать дочери, что Сергей сделал ей предложение?! Он любит её, любит ли она его? Наверно, любит. Хочет стать его женой и «доживать с ним век»? Возможно. Или пытается обмануть и его, и себя. Одни догадки и предположения.
Так хочется познать это «бабье счастье»!
– Мы вместе работаем. Главным инженером к нам назначили… Недавно… Ты сказала, контрольная была?
– Да! Я быстро решила, только один пример сложный, остальное – ерунда. Даже успела задачку из другого варианта сделать. Меня Ольга Калинина попросила, она, как всегда, ничего не знает. После уроков было комсомольское собрание. Представляешь, Димка опять…
Людмила Алексеевна прервала её:
– Надя, давай потом расскажешь. Неудобно. У нас гости. Уроки сделала?
– Почти. Историю осталось почитать. Я пойду гулять.
– Кушать когда будешь?
– Пока не хочу. Можно я гулять пойду?
– Хорошо. Не долго.
Надя схватила джинсы, свитер и пошла в ванную комнату. Быстрые и решительные движения дочери вновь напомнили Людмиле Алексеевне Виктора, отца Надежды. Он тоже делал всё быстро, словно спешил жить.
Вскоре она услышала:
– Мам, я ушла!
Людмила Алексеевна присела на диван и задумалась. Что делать? Больше десяти лет её семья – дочь. Пусть и урезанная, но семья, со своими традициями, правилами. Придётся многое ломать, перестраивать. Она сможет. А дочь?
– Что грустишь? – Сергей присел рядом с Людмилой. – Ты сказала? Поэтому она ушла?
– Нет. Она пошла гулять.
– Опять промолчала.
Сергей с удовольствием откинулся на спинку дивана. Ему понравилось в доме Людмилы. Пусть и скромно, но чисто, уютно. Думается, Людмила неплохая хозяйка. Это хорошо. Он во всём любит порядок, и дочь у неё хорошенькая…
– Она похожа на тебя. Только моложе, – он притянул Людмилу к себе и начал её ласкать. Людмила вырвалась.
– Это комната дочери.
– И что это меняет? – он вновь потянул к себе Людмилу. Она встала и отошла к окну.
– Это комната дочери, – повторила она и внимательно посмотрела на Сергея. – Ты разве не понимаешь?
– Ладно. Понял. Здесь ни-ни. А где можно?
– Пока нигде.
– Вот тебе и на! Ну ладно. Нет так нет. Кормить меня тут собираются?! Пришёл, можно сказать, домой, а меня ни кормят, ни поят, – он по-хозяйски осмотрелся. – Маловато, конечно. Так. Если диван подвинуть к окну, стол передвинуть вплотную к нему?.. Так. Ещё одна кровать вполне может войти, – он лукаво смотрел на непонимающую Людмилу. – Ты что думала? Замуж тебя просто так зову? Ты ещё сына должна родить. Дочь есть, сына нет. Полное безобразие! А ты всё откладываешь и откладываешь подачу заявления, – он говорил задушевно и улыбался по-семейному. – Смотри, девушка, передумаю, такие мужики, как я, на дороге не валяются.