Меньше пафоса, господа!
Шрифт:
– Ты, говорю, Оксан, вначале под дуру коси – мол, а кто родители? А на какой улице живут? А в каком году вы последний раз на Бору были?
А потом я вспомнила, что полицейские давеча нам на съемках жаловались, мол, трудно таких мошенников поймать. А тут мы его – раз! – и махом заловили!
– Михал Михалыч, дорогой! – звоню я начальнику полиции. – Мы тебе сейчас кибермошенника поймаем и все заснимем. Подключай своих, чтобы запеленговали этого урода, и высылай группу захвата.
– Люба! – сдавленно прошептал он мне с совещания в главке. –
И мы с Оксанкой пошли на дело без прикрытия.
Звоним челябинцу, включаем громкую связь, снимаем на телефон. Дальше все по обычной мошеннической схеме: вставьте карту, введите пин-код, войдите в личный кабинет, а теперь наберите номер телефона, который я вам продиктую.
– Простите, забыла, как вас зовут? – зажеманничала в трубку Оксанка.
– Алексей.
– А в первый раз Юрием представился, – шипит она мне в сторону от телефона.
– Алексей, а тут написано: вводите только свой номер телефона, а чужой не вводите – это могут быть мошенники, – «включила дуру» моя коллега.
– Бла-бла-бла-бла… – начал на том конце провода мужик.
Но Оксанку уже прорвало – она вообще на факты несправедливости крайне эмоционально реагирует.
– Вы мошенник! Мы вас раскусили! – брызжет она слюной в телефон. – Мы ваще-то журналисты и в данный момент все снимаем. А перед этим в полицию позвонили.
А я снимаю в широком формате – Оксанкины слюни крупным планом, парня, который было сунулся в павильон с банкоматами, чтобы денег снять, да так задом и попятился…
– Да пошла ты на хер, дура! – послали Оксанку на том конце провода и бросили трубку.
Наш торжествующий крик от разоблачения шпионско-мафиозной сети разнесся до правого берега Волги. Нижегородцы удивленно оглядывались.
– Оксан, а давай теперь начало сюжета снимем? Прямо на стендапах, не отходя от кассы?
Оксанка поправила челку и пошла вещать в камеру моего телефона:
– Сегодня я продала на сайте свой дачный участок. Покупатель предложил мне перевести предоплату, правда, попросил дойти до ближайшего банкомата. Дорогие борчане, прямо сейчас мы с вами узнаем, не хотят ли меня нае… Ой, Люб, давай перепишем последнее предложение!
Переписали.
Потом сняли проходку. Потом – монтажной фразой момент входа. Сделали подсъемы терминала так, чтобы реклама Сбербанка в глаза не лезла. Потом переиграли на камеру момент звонка от челябинца. Подсняли, как Оксана вначале с ним мило щебечет…
И тут я увидела, что на экране телефона не идет хронометраж. И кнопки паузы, чтобы писалось одним файлом, на экране тоже нет. Я в панике полезла в галерею, а в ней – ничего!!! Последние видео – с прошлых выходных, а из нашей оперативной съемки – ничего!!!
Мой дикий вопль по поводу того, что уникальные кадры настолько тупо и бездарно утрачены, донесся
Я перерыла все папки в телефоне, я вывернула наизнанку карту памяти – ни один кусок не записался. Видеокамера просто внезапно перестала работать.
– Девчонки, ну чего у вас? Поймали урода? Повысили процент нашей раскрываемости? Если меня повысят до генерала – с меня коньяк, – раздался звонок от начальника полиции.
– Нет, – говорю, – Михал Михалыч, прости. Упустили мы мошенника. А все китайцы виноваты – понаделают хреновых телефонов, а потом у журналистов материалы, а у полиции галки слетают. А нет ли у вас прослушки, откуда можно было бы хоть запись телефонного разговора взять?
– Мать, ты забыла? Мы ж в 2014-м Олимпиаду в Сочи провели…
Это я к чему? Завтра выставлю на продажу свою дачу. Авось снаряд в ту же яму попадет. Только теперь пусть уж нормальные операторы на камеру снимают. Во избежание…
И это самое… Нет ли у кого шамана знакомого, чтобы с меня порчу снять?
Вокруг света на босу ногу
«Нету нормальных мужиков в России, ну нету! И поверьте, я знаю, о чем говорю!» – так сказала моя подруга Настя и все-таки уехала взамуж во Францию. Там сочеталась она браком с младшим отпрыском семьи фермеров-виноделов и живет себе, не особо ностальгируя по родному Нежному Новгороду.
– Мы едем в свадебное путешествие на Сейшелы, – заявила она спустя год после свадьбы.
– Насть, а может, маленького французика для разнообразия родишь? Как бы тебе не шешнадцать… и даже не двадцать шесть… – попробовала вразумить я.
– Знаешь, по европейским меркам я тут молодуха, и мне задумываться о детях еще рано. А вот о Сейшелах – пора.
Что ж, пока виноград не созрел, а спаржу еще рано окучивать, почему бы и не съездить.
Сегодня получаю от нее сообщение: «У тебя сохранился мой номер? Я в России, если че – звони»
«Настя, – отвечаю, – солнце! А ты в какой части России, хотя бы примерно? Она у нас, знаешь ли, большая…» И, собственно, какого хрена она тут, начала волноваться я. Мало ли? А ну как ейный Антуан взбрыкнул за приправленные майонезом «Провансаль» устрицы и депортировал девку?
Короче, возвращаются они из медового месяца с Сейшел почему-то через Дубай. А там в аэропорту Настю отказываются сажать в самолет на Париж. Какой-то затык в документах. Нет, все поправить, конечно, можно, но для этого придется пожить неделю в дубайском аэропорту. А денег на отели уже не осталось (французские родственники жениха оказались прижимистыми и не надарили лишнего на случай, если молодым придется недельку потусить в Дубае). В общем, Настя, go home to Russia. А в Раше, в отличие от Сейшел, зима!