Меньшее зло
Шрифт:
— И кого хочешь ставить?
— Да всё равно мне. Мне этот надоел сильно, которого вы в Белоруссию сплавили. Совсем никакой. Вроде Горбача. Не поймёшь даже — есть власть или нету. А мне надо, чтобы хоть какой порядок, но был. Чтобы было к кому зайти, чаю попить, по делам поговорить. Вот как к тебе. Твой — новенький, он тебя слушать будет, вот и ладно.
— Думаешь — будет?
— Чего мне думать? Раз в гости позвал, значит — договорился с ним. Теперь со мной договоришься. А я уж помогу.
— А скажи-ка мне, Кондрат, — неожиданно поинтересовался Старик, — а зачем тебе власть? В государстве,
— Да что ты несёшь, Тимка, — недовольно прокряхтел Кондрат. — Хрень какую-то говоришь… Государственная власть — она к нам касательства не имеет, у нас свои порядки. Раньше, при Советах, не имела касательства, сейчас не имеет и никогда не будет иметь. Ты когда-нибудь слышал про власть, которая бы хоть на одно воровское уложение посягнула? Ась? И не услышишь. Это, может, в Америке какой и по-другому, а у нас так. Но власть в стране — она должна быть, потому что мужиков и шпану всякую надо в строгости содержать. Чтобы место своё знали. А когда в стране порядка нет, то и получается то, что получается.
— А что именно?
— То! Работать никто не работает, шпана какая-то наперегонки с ментами по улицам носится, занимается, понимаешь, беспределом. Не по чину берут. Оборзели. Я уже понимать перестал — где воры, где не воры. Это вы чего из нормальной страны сделали? Надысь ко мне в Кандым завезли партию — ох ты! Не подойди. Мы, говорят, в законе — и носы вверх задирают. Одного, самого крикливого, замирили, остальные сразу шёлковые стали. А это, ежели хочешь знать, не моя работа. Это — для власти работа. Чтобы мужики пахали, шпана чтобы место своё знала, да менты чтобы не беспредельничали. Будет порядок — и нормально. Мы власти не мешаем, нам власть не мешает. Вот так-то.
Кондрат огляделся по сторонам.
— А я ведь у тебя первый раз дома-то… Ничего живёшь… Бедновато только.
— А ты богато живёшь?
— Да примерно как и ты. Вот губернаторы мои — те да! Богато живут. Они и при той власти не бедствовали, а теперь с цепи сорвались. Жрут в три горла, и все им мало… Шпана, одним словом. Сявки.
— А что ж ты с ними связался?
— Надо было. Ты тоже всякое барахло прикармливаешь. Этого дурачка, исполняющего, ты где подобрал?
Старик пренебрежительно махнул рукой.
— Лучше на тот момент не было. Да он и не дурак вовсе. Просто человечек. Сегодня он мне нужен. Мне сегодня много кто нужен. Ты нужен.
— Зачем? Опять диверсантов сдавать?
— Считай, что диверсантов. Только сразу условимся, что денег ты взамен не просишь, губернаторов своих в Кремль не проталкиваешь и никого из твоих уголовников ни министром, ни прокурором я делать не буду. Знаешь, почему? Во-первых, все это против моих правил, а я от них в жизни не отступался, и сейчас не намерен. А во-вторых, что бы ты у меня сейчас ни попросил, потом, по осени, все равно выйдет, что мало. Потому что ты не знаешь, какая сейчас игра идёт и что на кону. И знать про это не можешь, потому что знаю только один я. А я тебе сейчас ничего не скажу. Я тебе обещаю одну вещь. Если поможешь мне сейчас, то, когда всё закончится, придёшь ко мне, сядем вот так же, рядышком, и самое главное твоё желание, если
Кондрат испытующе посмотрел на Старика.
— Я пока не согласился. Говори, что надо. Я подумаю.
Старик выложил перед Кондратом три фотографии. Кондрат взглянул и рассмеялся.
— Это что — тот самый, который дома взрывал? Он ещё живой? Ну вы даёте! Совсем страну развалили?
— Похоже на то. Поэтому я к тебе и обратился. Твои-то ещё мышей ловят?
— Мои кого хочешь ловят. А эти двое кто?
— Это американская журналистка. А это охранник. Судя по всему, он их из Москвы вывез и сейчас находится при них неотлучно. Хорошо подготовлен.
— И где они сейчас?
— Я знаю, где они были. А где сейчас, это и надо установить. Очень может быть, что из страны их уже вывезли. Если так, то — Турция, Египет или Кипр.
— Весёленькое дело… Затратное…
— Это мы решим. Ну так что? Берёшься?
— Тебе сколько лет? — неожиданно спросил Кондрат.
— Сколько и тебе. Забыл разве? Не один раз выясняли.
— А вдруг тебя карачун прихватит, пока мои ребята за троицей гоняться будут по всему свету? Я тогда к кому за расчётом приду?
— Не беспокойся. Свято место пусто не будет. Ну как?
Кондрат помолчал.
— Кто из них тебе живым нужен?
— Никто. При них будут документы. Вот они-то мне и нужны живьём.
— А если они документы куда-нибудь запрячут, так что найти не удастся?
— Твои ребята спрашивать разучились? На всякий случай договоримся так. Если не найдутся документы, то будем считать, что их и нету в природе. Самое главное, чтобы потом они вдруг не выплыли. А то тебе передо мной неловко будет.
На прощанье Старик произнёс скупо:
— Хитрить только со мной не вздумай. По-доброму предупреждаю.
Когда чёрный «Гранд Чероки» вырулил на проспект из двора и Кондрата, размещённого на заднем сиденье, уже никто видеть не мог, он медленно сложил пальцы в кукиш, внимательно осмотрел и с удовольствием продемонстрировал тонированному окну.
О том, что на Восточную Группу его вывел аккурат человек от Платона и по беспределу нарушать достигнутые когда-то договорённости было неправильно и не по понятиям, он старому приятелю Тимке напоминать не стал. Оно, конечно, помочь надобно, раз просят. Но это вовсе не означает, что Кондрат будет работать по свистку, как цирковая собачка. Не на того напал.
Глава 36
Отход
«Вступила в первый раз нога
На незнакомые от века
Чудовищные берега,
Не видевшие человека».
Они долго уходили по горам. Впереди Андрей, за ним Аббас, потом Дженни. Шамиль петлял вокруг, проверяя тропу и наличие возможных преследователей. Несмотря на тучность, передвигался он легко и бесшумно, возникал из темноты, кивал Андрею и пропадал снова. Иногда он оказывался вблизи от Дженни, ласково улыбался, от чего девушке становилось не по себе.