Меншиков
Шрифт:
Прошли дожди. Потеплело. Ночами плавали густые туманы. Идти можно было только днем. И все же, ровно через двое суток, 25 апреля, как и назначено было, войско Шереметева подошло к Ниеншанцу. А на другой день туда прибыл и Петр.
Меншиков находился в Шлиссельбурге — грузил на суда артиллерию и боеприпасы, так как тянуть их топкими берегами Невы, местами почти непроходимыми, не представлялось возможным.
Обозрев крепость, Петр написал Меншикову: «Город гораздо больше, как сказывали, однакож не будет с Шлиссельбург. Про новый вал говорили, что низок:
28-го числа Меншиков пригнал караван — привез девятнадцать пушек и тринадцать мортир. В тот же день вечером Петр и Меншиков с семью ротами гвардии отправились на шестидесяти ладьях мимо Ниеншанца вниз по Неве — взглянуть на любезное их сердцам море и преградить путь неприятельскому десанту в случае, если его высадят на взморье и он попытается подоспеть на помощь осажденному гарнизону.
Уже много раз видел Петр море. Но можно ли на него наглядеться! Невой шли под берегом. Догорал светлый вечер. Сумрак ложился на прибрежные луга и леса. Над водой вставал месяц. Голубела лунная ночь. Все молчало. Только комары еще сонно звенели в прогалках прибрежных кустов, откуда тянуло ночным ровным теплом. А с взморья дул ласковый бриз.
Глядя вперед, по остро темневшему носу ладьи, каменел Данилыч. держась за правило руля. Петр — впереди, завороженный серебристым водным простором и тишью, ронял слова команды вполголоса, медленно:
— Лево руля!..
— Есть лево руля! — так же тихо, в лад с ночной тишиной, выговаривал Меншиков.
— Так держать! — прерывисто, осторожно говорил государь.
— Та-ак держа-ать! — отзывался Данилыч. И, словно угадывая мысли Петра, со вздохом тянул: — Хор-рошо-о!..
Ночевали на взморье. Костров не разводили, курили, и то в густо поросших кустами рытвинах и оврагах.
На заре Петр сам выбрал место для засады и разбил его на ротные участки. Командирам остающихся в засаде рот приказал окопаться, палаток не разбивать, ночевать в шалашах, помнить: скрытность — мать внезапных ударов!
Оставив на выбранном месте три роты гвардейцев под общей командой бомбардирского урядника Михаилы Щепотьева, Петр и Меншиков с оставшимися четырьмя ротами к обеду вернулись под Ниеншанц.
К вечеру в лагере были готовы все кесели и в ту же ночь поставлены мортиры и пушки. А с вечера следующего дня Петр приказал: всем орудиям открыть беглый огонь.
Сначала осажденные отвечали живо, потом ответная стрельба их начала затихать, а на рассвете и вовсе оборвалась. Вскоре после этого барабанщики на крепостном валу ударили сдачу — «шамад». Комендант крепости понял: сопротивление бесполезно.
«Известную Вашему Величеству, — писал Петр Ромодановскому, — что вчерашнего дня крепость Ниеншанская по десятичасной стрельбе на аккорд сдалась. А что в той крепости пушек и всяких запасов, о том Вашему Величеству впредь донесу».
Шведские корабли появились у невского устья, когда Ниеншанц был уже русскими взят. Не зная этого, шведы дали условный сигнал двумя пушечными выстрелами. Петр приказал
«Возьмите на борт лоцманов».
Сигналы шведы приняли. Вскоре после этого от их флагманского корабля отвалил бот. Пристал к берегу. Матросы начали было высаживаться, но в этот момент на них из засады кинулся русский секрет. Рано!. Поторопились!..
Шведы быстро отвалили от берега. Удалось захватить только одного «языка».
Пленный показал, что вблизи устья Невы стоит шведская эскадра из девяти кораблей под командованием вице-адмирала Нуммерса.
Через три дня, 5 мая, в устье Невы вошли два шведских судна — шнява и большой морской бот. За поздним временем суда эти не решились идти вверх по реке, стали на якорь у самого устья.
Петр решил «взять на шпагу» эти два судна. Вдвоем с Меншиковым, «понеже иных на море знающих не было», посадив на тридцать лодок семеновцев и преображенцев, они в тот же вечер приплыли в устье Невы и скрылись за островом.
С вечера ночь была лунная, но ближе к рассвету нашла туча с дождем, и Петр приказал начать штурм. Половина лодок с гвардейцами поплыла тихой греблей возле Васильевского острова, под стеной высокого хвойного леса, и обошла шведов с моря; другая половина пустилась на противника сверху. Нападение было внезапным и чрезвычайно стремительным.
Сблизившись, гвардейцы открыли беглый ружейный огонь, а сплывшись борт о борт, забросали шведов ручными гранатами, после чего, пренебрегая жестокой пушечной канонадой противника, свалились на лихой абордаж. Оба судна — адмиральский бот «Гедан» и шнява «Астрель» — были взяты.
Это была первая морская победа над шведами, и Петр с особой радостью поздравил своих сподвижников «с никогда не бывалой викторией».
Вскоре на военном совете был поставлен вопрос: укрепить ли Ниеншанц или искать другое место для основания торгового города?
Ввиду того, что крепость была мала и лежала сравнительно далеко от моря, совет решил искать другого места. И Петр нашел это место. Для строительства нового города-порта он облюбовал Янни-Саари — заячий остров, где 16 мая 1703 года и заложил свой знаменитый «Парадиз», будущую новую столицу России — Санкт-Петербург.
Прежде всего заложена Петропавловская крепость из шести больверков, или бастионов, под наблюдением: над первым — самого Петра, над вторым — Меншикова, над третьим — Головкина, над четвертым — Зотова, над пятым — Трубецкого и над шестым — Кирилла Нарышкина.
— Ну и как. Александр Данилович, у тебя с твоим больверком? — интересовался молодей граф Алексей Головин — жених сестры Меншикова Марии.
— А ведь ты глупый, как я посмотрю, — усмехался Данилыч. — Ей-богу, глупый! Или не видно?.. Сваи есть, лопаты есть, кирки есть, народ пригнал! Чего еще надо? Сам на вышку… Готово!
— Это в сказках.
— Погоди ты со своими сказками-то! В барак вошел — юдоль! Вонь! Духота! Растерзать за это кого следует мало! Ну, думаю… А ничего, обошлось. Теперь глянь — блистает!