Мент поганый (сборник)

Леонов Николай Иванович

Романова давно не обманывали серые пиджаки новых педагогов, он даже пытался угадывать, сколько просветов и звездочек на погонах его штатских руководителей. А однажды за рюмкой спросил:

– Товарищ майор, вы из меня готовите разведчика?

Педагог улыбнулся, чуть помедлил и задал встречный вопрос:

– А почему майор?

Романов объяснил: мол, учитывая возраст, манеру обращения с коллегами и т. д., пришел вот к такому выводу и спросил:

– Я ошибся?

В компетентных органах отвечать на вопросы не принято, разговор соскочил на специфику страны, где расположен гараж, в котором вскоре будет трудиться Романов.

Все когда-нибудь кончается, и оформление для работы за рубежом не исключение. Наконец Романова пригласили для последнего напутственного слова. Пригласили не в то солидное массивное

здание, которое сохранившие способность шутить москвичи называют самым высоким в столице: из его подвалов видно Колыму, а снова в домик без вывески и в кабинет без таблички с именем хозяина на двери. По сильно прореженной седине, заторможенности движений и тяжелому слогу инструктора, по тому, как присутствующие педагоги не столько сидели, сколько над стульями висели, Романов понял, что удостоен великой чести. Вступлений не было, последний инструктор страдал косноязычием, которое в стране становилось модным. Если отбросить вводные слова, равнодушные пожелания и предупреждения о бдительности, останется три фразы: «Не верим мы двуликим дипломатам. Мы должны знать о них все, даже когда ходят в сортир и что видят во сне. Без крайней необходимости с территории посольства не выходить».

Романов опешил и неуверенно спросил:

– А английский? Зачем же мне знание языка, если из гаража не вылезать?

Инструктор, который о парне уже успел забыть, в дверях притормозил, хотел повернуться, но лишь хмыкнул невнятно и удалился. Штатские репетиторы, готовившие Романова к экзамену, бросились его поздравлять, а один, которого отъезжающий за рубеж сексот однажды обозвал майором, укоризненно произнес: «Ты, Александр, парень умный, а насчет английского сморозил. Ты что же, полагаешь, первая командировка – и сразу звание полковника и псевдоним Зорге? Ты доверие оправдай, а уж Родина не забудет».

Романов поселился в далеком заграничном гараже, начал писать отчеты, кто когда уехал и приехал. Скудная информация вызывала у педагогов недовольство. Он начал писать подробнее, сообщал, кто что привез, кто какие курит сигареты, от кого и чем по утрам пахнет. Сидя в гараже, многого не узнаешь, и Романов начал шататься по территории. Но в посольстве это не принято, здесь каждый человек закреплен на своем участке. Какому-то советнику поведение Романова не понравилось, он сделал любопытному механику замечание. Романов обиделся, написал, что советник пьянствует и сожительствует с машинисткой. Вскоре советник упаковал чемоданы, забрал жену и двинул на Родину, а любознательный механик получил благодарность и щепотку валюты. Кроме того, его снабдили подслушивающими устройствами и научили ими пользоваться. Александр Сергеевич Романов начал восхождение по паскудной лестнице. Вдруг, словно проснувшись, он почувствовал власть. Казалось, только вчера его руки были пусты и беспомощны, и вот как в сказке: звякнуло, брякнуло – и в руках у него карающий меч. Романов выпятил грудь колесом, не стал мечом размахивать, начал улыбаться слаще, кланяться ниже, приглядываться, прислушиваться, принюхиваться. Чекисты, не сводившие глаз со своего ученика, оценили скромность и усердие оного, прибавили хлебные, а там, за забором, они золотые.

Двадцать с лишним лет человек сочинял доносы, властвовал над людьми, упивался их наивностью и беспомощностью. Случалось, он выбирал жертву, сближался с ней, насколько возможно, выведывал ее планы на будущее, отмывал с пальцев мазут, садился за стол, писал и хихикал: «Новая машина, говоришь?», «Дочка замуж выходит, приданое требуется?». Или: «Сына сюда вызовешь, говоришь? Ну-ну, разберемся, кто сюда, а кто и в другую сторону».

Случалось, он горел. Советские люди вообще чуткие, а за рубежом – так совсем без кожи обходятся. И они тоже грамотные, и бумага у них тоже есть, а терпения уже нет, и люди пишут, защищаются. Романова трижды вышвыривали из посольств. Ну и что же? За одного битого двух небитых дают, а в столице своих стукачей хватает, и Романов получал новое назначение и приступал к своим старым обязанностям. Он уже давно не мечтал о серьезных заданиях, посмеивался над наивными «зорге», писал и на них, жил крайне собою довольный. Но, как уже говорилось выше, все кончается. Однажды Романов промахнулся, стрельнул не в ту мишень. Не разобрался, кто чей родственник. А тут еще перестройка нагрянула. Разразился

скандал, и Романов оказался в Москве. Как раз в это время в газетах начали высказывать мысль, что стукачество за семьдесят с лишним лет не оправдало себя, и даже сам Павлик Морозов, заложив родного батю, был слегка не прав.

Романов лишился хозяина, затосковал. Материально он был в полном порядке, как сегодня говорится, упакован до гробовой доски. В машинах он понимал, а тут как раз люди начали тащить из-за бугра иномарки, пробив головой асфальт, стали появляться кооперативы. Но ведь не хлебом единым жив человек. Алкоголику нужен стакан, наркоману – шприц, Романову необходимо было чувство власти, собственной значимости. Он стал плохо спать, решил отвлечься, взял партнершу, уехал на курорт, а когда вернулся, то выяснил, что ему нанесли визит неизвестные доброжелатели, из квартиры вынесли все, даже пытались содрать обои, правда, безуспешно.

Кубышка с валютой у Романова осталась, однако ущерб был нанесен значительный. Милицейский протокол с перечнем похищенного занял несколько страниц. Романова спас Его Величество Случай. В валютном магазине, где Романов покупал видеотехнику, он встретил одного из своих бывших педагогов. Человек уже находился на заслуженном отдыхе, но клубнику не выращивал и не торговал гладиолусами, а работал в только что образовавшемся совместном предприятии. Верные люди всегда нужны, старая дружба не ржавеет. Романов был представлен одному из руководителей Корпорации и сразу ему понравился. Образованный, технически грамотный, абсолютно беспринципный, главное же – выученный при любых условиях молчать. Такой человек всегда нужен.

Романову помогли восстановить квартиру, даже вернули кое-что из похищенного, и он начал трудиться на новом поприще курьером. «Мерседес», хозяин весь в заграничном, свободно говорит по-английски, может объясниться с любым иностранцем. Хозяева были Романовым довольны, только они не знали, что фирменный курьер с первого дня начал на каждого из них собирать компромат, привычка – вторая натура. Теперь он не писал доносы, а вечерами, попивая виски с содовой, вспоминал прожитый день, людей, с которыми встречался, выделяя «интересненькое», и закладывал в память своего компьютера, уверенный, что наступит момент, и его труд принесет золотые плоды. Вскоре Романов понял, что подпольный бизнес можно легализовать и не ждать, пока плоды созреют, а получать доходы немедленно. Он сделал предложение в верхах: создать картотеку своих и чужих. Руководитель определенного ранга в любое время суток может получить справку о человеке, сведения о котором заложены в компьютер. Так начала осуществляться великая идея. Сначала справка стоила сто рублей, на сегодняшний день – уже пятьсот. Романов стал владельцем небольшой нефтяной скважины. Наивные руководители не знали, что, наряду с общей картотекой, Романов создает и собственную, для личного пользования, которая содержит компромат на самих руководителей, так сказать, членов Политбюро.

Более чем двадцатилетнее сотрудничество с компетентными органами не пропало даром, дерево было посажено и продолжало расти, цвести и давать плоды.

Гуров покусывал травинку и умиротворенно смотрел на зеленое поле и видневшийся за ним темный частокол леса.

– Я вас что-то не понимаю, – произнес Романов после долгой паузы.

Еще две минуты назад Гуров нервничал. Он не сомневался, что Романов принадлежит к преступному синдикату и именно он убил Мельника. Но что Романов владелец компьютера, главное, дискеты с картотекой, было лишь предположением. Уверенный тон сыщика был обычным блефом. Но когда Гуров увидел, как метнулся взгляд противника, а затем повисла пауза, он убедился, что попал в точку, держит Романова за горло, и дальнейшее – лишь дело техники.

– Вы что, оглохли? Я же сказал, что не понимаю вас! Какую чушь вы несете?

Романов хотел вскочить, но сыщик небрежным жестом удержал его на месте.

– Поздно, Маша, пить боржоми, когда почка отвалилась. Актерству обучаются сызмальства, Александр Сергеевич. Какое имя испоганил, паршивец!

– Не понимаю! – упорствовал Романов. – Я офицер контрразведки!

– Ах это… – Гуров взял «офицера» за отвороты модной куртки, встряхнул, словно куклу, вынул у него из кармана удостоверение, не глядя положил в свой карман. – Спасибо, что напомнили.