Ментовская крыша
Шрифт:
– Да уж, тебя джентльменом назвать трудно! – сказал Гуров.
– Не, я не джентльмен, – сразу согласился Трегубов. – И никогда им не был. Я уже объяснил. Но ты не отвлекайся, звони потихоньку!
Придерживая одной рукой руль, Гуров достал мобильник и набрал номер. Орлов ответил сразу же:
– Слушаю! Как там у тебя, все в порядке? Хотя какой тут, к черту, порядок! Так уж, вырвалось по привычке. Но ты не раскисай.
– Я в порядке, – ответил Гуров. – Меня интересует, что там с деньгами?
– Деньги в принципе готовы, – сказал генерал. – Нужно еще минут двадцать. Это укладывается в сроки. Где
– Где ты хочешь получить деньги? – спросил Гуров, поймав в зеркале настороженный взгляд Трегубова.
– Пусть их положат в прочную сумку, на «молнии», с ремнем, – быстро сказал Трегубов. – И доставят на вертолете на Каширское шоссе, к развилке на Кольцевой. Мы встанем на левой обочине метрах в четырехстах от развилки. Пускай возьмут с собой кого-нибудь, кто знает твою машину. Они должны будут нас дождаться, сбросить сумку и тут же улететь. Никаких попыток преследовать нас! Предупреди строго-настрого! И пусть не вздумают положить «куклу»!
– Ладно-ладно, не горячись, – остановил его Гуров и тут же повторил все в трубку для генерала, от себя прибавив: – Вы там, в самом деле, не поднимите пальбу ненароком. Пусть пока все будет так, как он хочет.
– А я что – против? – сказал Орлов. – Пусть радуется. Деньги настоящие. Вертолет улетит. Что ему еще надо?
– Генерал спрашивает, что тебе еще надо? – передал Гуров.
– Пусть это пока сделает, – раздраженно заметил Трегубов. – А там посмотрим.
– Он говорит, что уже достиг предела своих мечтаний, – сообщил Гуров в трубку. – Поэтому мы, наверное, едем в сторону Кольцевой. Надеюсь, недоразумений никаких не будет.
– Я сам уже десять раз перекрестился, – сердито сказал Орлов.
Гуров пытался говорить спокойно, даже с иронией, но давалось ему это страшным напряжением, от которого горела голова. Он намеренно избегал смотреть в зеркало, чтобы еще раз не встретиться взглядом с Марией – боялся, что может не выдержать и сорваться. Чтобы как-то отвлечься, Гуров вступил в разговор с Трегубовым, хотя сейчас его нисколько не интересовало прошлое этого чудовища. А иначе Гуров и не мог рассматривать это необузданное, темное, звенящее оковами существо, которое так нагло вторглось в его жизнь и похитило его жену. Это было похоже на какую-то страшную сказку, которую Гурову в детстве читали на ночь. В той сказке никто не спрашивал у чудовищ, почему они стали такими, с ними боролись и в конце концов побеждали их. Но Гуров не мог бороться, и ему оставалось спрашивать.
Они остановились на перекрестке и стали ждать, когда загорится зеленый. Гуров, не оборачиваясь, спросил:
– Гражданина Завадова ты зачем же подставил? Человек несимпатичный, но ведь он не убивал?
– Какие пустяки тебя волнуют, Гуров! – удивился Трегубов. – Ну что ж, опер всегда остается опером… Это, наверное, уже в крови. А Завадов хотя и не убивал, но убить мог запросто. Это я говорю тебе со всей ответственностью. Вот вы будете теперь искать его жену, и мне почему-то кажется, что не найдете. Я ничего не утверждаю, но уговор у нас с ним был такой – жена должна на время исчезнуть. Он его выполнил, но, по-моему, не стал ломать голову над вариантами. Говорят, они с женой каждый день собачились. Он терпеть ее не мог.
– У вас был уговор? – покачал головой Гуров. – Уговор, что он возьмет на себя
– Завадов задолжал Маклеру большие деньги, – назидательно заметил Трегубов. – Ну, может быть, и не такие большие, по меркам Центробанка, но Маклер за такие долги просто перерезает глотку. Собственно, он и собирался проделать это с Завадовым. Хорошо, я об этом узнал и уговорил его наказать Завадова иначе. Маклер – дурак, но тут он со мной согласился. Вот так появилось признание Завадова в убийстве. Конечно, свидетелей мифической связи Вишневецкого с госпожой Завадовой не было, но зато в нашем распоряжении был убийца, улики и добровольное признание. Мы вполне могли довести дело до суда. Завадов бы сел с большим удовольствием, тем более за состояние аффекта ему наверняка скостили бы срок. Вот и вся комбинация, Гуров.
– Не боялись, что в последний момент он скажет правду?
– Нет, потому что он боялся гораздо больше, – усмехнулся Трегубов. – А мы больше всего боялись тебя, Гуров. Можешь гордиться. Хотя я сразу был против покушения. Не потому, что так сильно тебя люблю, а потому, что оно было лишним. Я предвидел, что все сорвется. Но эти идиоты не стали меня слушать. Маклер вообще любит простые решения, а Мешков его поддержал. Ему хотелось поскорее избавиться от проблемы.
– От меня то есть?
– Ну! Он считал, что после твоей смерти все уже так запутается, что сам черт ничего не разберет. Балуев с удовольствием упек бы Завадова за решетку, а по поводу твоей смерти завели бы персональное дело, которое не так просто было бы раскрутить. Но все это оказалось не более чем бесплодным мудрствованием.
– Да, вашей тупости можно только удивляться, – сказал Гуров.
– Ну, Гуров, не боги горшки обжигают, – отозвался Трегубов. – Старались как могли.
– Да, что выросло, то и выросло, – добавил Гуров. – Впереди поворот. Так я сворачиваю на Каширское.
Трегубов напряженно оглянулся через плечо, потом посмотрел вперед и сказал:
– Валяй! Вроде все чисто, хотя меня не покидает ощущение, что ты задумал какой-то фокус. Ты не задумал фокус, Гуров?
– Ну что ты! – искренне сказал Гуров. – Фокусник у нас ты.
Он свернул с Варшавки на Каширское шоссе. За все это время Мария не произнесла ни одного слова, не издала даже слабого стона или восклицания, и в этом молчании было что-то особенно жуткое. В нем чувствовалось присутствие смерти. Смерть была совсем рядом, за спиной, дышала в затылок. Казалось, достаточно протянуть назад руку, и коснешься ее жесткого ледяного покрывала. Даже от одной мысли об этом у Гурова холодели пальцы.
Глава 17
Несколько раз в голове у него мелькала безумная мысль – не стоит ли рискнуть? Бросить машину в крутой вираж, рвануть из-под полы пистолет и попытаться влепить пулю в голову этого мерзавца… Но Гуров снова и снова прогонял эту мысль. Трегубов – не мальчишка. Он не растеряется и выполнит свою угрозу раньше, чем Гуров успеет достать оружие. Надеяться на обратное – просто тешить свою гордыню. Нет, сейчас он может только ждать. Но опять же, бесконечно это ожидание продолжаться не может. Время, отпущенное им с Марией, неумолимо утекает, а помощи, на которую намекал Крячко, что-то не видно. И с каждой минутой ситуация становится все более неразрешимой…