Ментовская мышеловка
Шрифт:
Глава 8
– Ты считаешь, для меня всегда главным было материальное благополучие?
– опять спросила Ира надолго замолчавшего Александрова.
– Можно подумать, что нет, - тихо ответил он.
– Но не только это... Он криво ухмыльнулся.
– Ты вообще для чего сюда пришел? Выяснять отношения со мной? Здесь, между прочим, день рождения.
– Ладно, - махнул он рукой.
– Выпить что-то хочется.
Он зашел в дом, выпил большую рюмку водки и снова вышел.
– Как чувствуешь себя. Вить?
– спросила
– Спасибо, Тань, нормально. Я, наверное, скоро поеду. Темнеет уже.
– Да погоди ты, посидим еще, будет продолжение, - улыбнулась Таня. Подышим воздухом и снова... Собираемся в кои-то веки, а ты сразу уезжать... Подожди...
– Ладно, посижу еще, - согласился он и пошел к одиноко курившей в стороне Ире.
– Значит, ты пришел сюда, чтобы выложить мне все, что ты обо мне думаешь?
– сказала Ира.
– Другого времени и места не нашел? Ничего не можешь мне простить? Виновата только я? А ты нет?
– Я виноват только в том, что очень сильно любил тебя, - медленно произнес Виктор.
– Ты пойми, я не могла выйти за тебя замуж тогда, после школы! Где бы мы жили? В моей каморке? В твоей однокомнатной квартире с отцом, матерью и братом? Как ты себе это представлял?
Ни комнатушки, ни денег, а тебе надо было уходить в армию! Ты обо мне подумал тогда?
– Я о тебе думал. А ты, пока я был в армии, крутила шашни с женатым человеком, своим будущим мужем, пыталась разбить ему семью. Я все это знал, мне туда писали, но когда я вернулся, я опять сделал тебе предложение...
– А что изменилось за эти годы? Та же моя клетушка, та же твоя квартирка, никакой профессии ни у тебя, ни у меня. А ты знать ничего не хотел, слава богу, что Андрей был тогда в Штатах, ты бы и его убил, безумный ты человек...
Виктор молчал, глаза его расширились от гнева, он дрожащими пальцами вытащил сигарету из пачки и никак не мог прикурить, дул ветер и гасил пламя зажигалки. Воспоминания жгли его душу...
...
– Я не могу выйти за тебя, Вить!
– крикнула ему тогда Ира.
– Ты только что из армии, ты еще нигде не работаешь, а я получаю сто рублей в своей химчистке!
Он не мог удовлетвориться этим ответом. На следующий день он пошел к Ире домой. Без звонка. Дома ее не оказалось. За столом сидел пьяный отец и жевал огромный помидор.
– Эге, солдат... Садись... Как тя? Будешь? Не хошь, я сам... Зин, порежь хлеба, гость пришел!
Где ты? Ну их, бля... Ты чо пришел? К Ирке? На хрен она тебе сдалась? Хушь она мне родная дочь, я тебе скажу, ты солдат, тебя грех обманывать брось ее, найди себе порядочную...
– Он налил себе водки, смачно с хлюпаньем выпил и вгрызся зубами в помидор, при этом брызги красной мякоти полетели на белую рубашку Виктора.
– Такая блядь...
– Он нахмурил белесые брови и поднял вверх заскорузлый указательный палец.
– Ой, блядища...
– Он стал покачивать головой, выразительно скривив губы.
–
Виктор сидел как каменный, глядя прямо перед собой. Вошла мать, неся в вытянутых руках кастрюлю с каким-то варевом.
– Ой, Вить, ты?
– обрадовалась она.
– А ктой-то тебе дверь открыл? А я на кухне хлопочу. А батя наш опять пьян, не слушай его. Хошь супчика? Скусный... Из мослов сварила, навар хорош.
– Супчика...
– презрительно протянул папаша.
– Ты лучше расскажи, дура старая, какую блядищу ты вырастила. Расскажи доброму человеку правду нашу горькую...
– Пойду я, - тихо сказал Виктор.
– Ты, Вить, не слушай его, пьян он. Замуж она собирается, все по-людски. За очень даже уважаемого человека...
– Замуж?
– вытаращил глаза Виктор.
– А как же? А ить и пора ей, двадцать второй годик пошел. Пора за ум браться, семью заводить.
– За кого?
– злобно спросил Виктор.
– А так я тебе и сказала, за кого, - хитренькими глазенками сверкнула на него мамаша.
– Еще набузишь чего, ишь, вытаращился... Ты не бузи, паря. Ну, гуляли вы с ей, дружили, дело молодое, ну и что с этого? А встретился ей иной человек, может быть, с ним счастье ее будет. Клином свет на тебе разве сошелся?
– Но я с ней вчера говорил, - опустив глаза, пытаясь держать себя в руках, произнес Виктор.
– Она мне не сказала, что замуж собирается.
– А опасается тебя, потому и не сказала. Грозен ты больно, мало ли... Я тебе скажу, я тетка старая, ты мне ничего не сделаешь. Он директор магазина, человек положительный, зажиточный, квартиру имеет трехкомнатную, денег много.
И еще не старый - ему и сорока годов нет. Разведенный он. И ты никакого права не имеешь ей в этом воспрепятствовать.
– И что, скоро у них?..
– не мог найти подходящих слов Виктор.
– Скоро, скоро, не успеешь оглянуться, как и свадьба будет. И мы с дедом успеем порадоваться на дочкино счастье, только и горе мыкали, заплакала мамаша.
– Хошь пусть дочка от жизни поимеет.
– А я говорю, блядища она, - сказал свое слово и папаша, уже дремавший, навалившись на стол.
– Нашла себе торгаша, падла, мы, рабочие люди, для нее значения не имеем. Вот - работал всю жизнь, и хрена я заработал... Гляди, солдат, как живем... А она хочет услаждаться...
– Пусть услаждается!
– крикнула мать.
– Всем, что ли, так жить, как я, с таким мудаком, как ты? Врагу такого не пожелаю!
– Это я-то мудак?!
– вскочил с места папаша.
– А вот я тебе!
– И бросился на жену с кулаками. Виктор скрутил ему руки и уложил на диван. А потом спокойно вышел из комнаты.
На улице он закурил. Яростно колотилось сердце. Мысли калейдоскопом прокручивались в голове. "Сука, стерва, паскуда", - говорил он про себя, а сам чувствовал, что любит ее еще больше.