Ментовская мышеловка
Шрифт:
Виктор бежал вдоль оврага, ему мешал плащ, но он не бросил его - по плащу поняли бы, куда он побежал. Полы плаща цеплялись за густую траву и коряги. Вдали слышались голоса догоняющих.
Виктор стал карабкаться вверх, потом бежал по густому еловому лесу и наконец увидел вдалеке просвет. Он побежал туда. Это была проселочная дорога. Безусловно, преследовавшие его должны были тоже появиться здесь. Виктор выскочил на дорогу. Что-то надо было делать, как-то выбираться из этих мест. Денег у него не было, да и вряд ли бы кто-то
Виктор услышал шум мотора. По шоссе в его сторону двигалась "Вольво-740". Что делать? Рискнуть? А вдруг в ней уже находятся менты, которые вышли на дорогу с той стороны и сели в эту машину? Но оставаться здесь тоже рискованно.
А, ладно! Он выскочил на обочину и поднял руку.
Да бесполезно. Такие крутые никогда не возьмут бродягу на проселочной дороге.
И тем не менее машина остановилась. За тонированными стеклами Виктор увидел седого мужчину лет пятидесяти в очках. Больше в машине никого не было. Мужчина внимательно смотрел на Виктора. Потом приоткрыл правую дверцу.
– Садись, - негромким, но очень твердым голосом произнес он.
Виктор, не говоря ни слова, сел в машину, его тело погрузилось в велюр сиденья, он откинулся на мягкую спинку и тяжело дышал, ничего не говоря.
Водитель продолжал изучать его.
– Вы куда едете?
– спросил наконец Виктор.
– Подвезите до Москвы, тут, понимаете, на меня напали, ограбили...
Водитель молчал. Виктор поглядел на него.
Бронзовое от многолетнего загара лицо, ослепительно белые волосы, небольшие седые, аккуратно подстриженные усики. С правой стороны огромный шрам, пересекавший половину лица.
И слегка затемненные роговые очки.
– А все-таки довелось увидеться в этой жизни, - произнес водитель, едва заметно улыбаясь.
На Виктора пахнуло какой-то другой жизнью, пахнуло свежим ветром молодости, зноем пустыни, среднеазиатской пылью, повеяло духом братства и взаимопонимания. Он не верил глазам своим.
– Товарищ старший лейтенант?
– пересохшими губами прошептал Виктор. Владимир Игоревич?
– Так точно, - на сей раз широко улыбнулся водитель.
– Только давно уже полковник, а теперь и в отставке. Здорово, ефрейтор Александров!
– Если можно, Владимир Игоревич, - сказал Виктор, - поедем отсюда.
Лозович с удивлением поглядел на него, но, не говоря ни слова, тронул машину с места. В правом боковом зеркале Виктор увидел вдали две мужские фигуры на дороге. Это были Гусев и его неуклюжий помощник. "Вольво" мчалась по дороге, набирая скорость, мчалась от опасности. И снова, двадцать с лишним лет спустя, Владимир Лозович уводил Виктора Александрова от нависшей над ним серьезной угрозы...
Глава 12
Пятидесятилетний Владимир Игоревич Лозович был уже пять лет в отставке и владел небольшим уютным рестораном "Московские
Его ресторан пользовался хорошей репутацией.
Там собиралась элита - писатели, художники, артисты. Разумеется, вход не был заказан никому, но братве, например, в этом ресторане было откровенно скучно - недостаточно богатый ассортимент, не та музыка. А довольно низкие цены привлекали сюда публику иного рода, в основном творческую интеллигенцию.
После трагической гибели отца Владимир получил большое наследство. У их семьи появились дача, машина, деньги, они сменили квартиру.
Владимир продолжал служить в Афганистане и в восемьдесят четвертом году был тяжело ранен в голову осколком снаряда. Наступила клиническая смерть, и врачи были уверены, что он не выживет. Но тридцатишестилетний подполковник, к их удивлению, выжил. Его отправили в Москву.
Он получил звание полковника, орден Красной Звезды и службу продолжал уже в Подмосковье.
Будучи человеком дальновидным, деньги отца он обратил в валюту, что впоследствии позволило ему открыть собственное дело. Отец оставил им права на его переиздания, но переизданий становилось все меньше, и наконец они вообще прекратились.
– Эх, Володька, Володька, - говорил ему за столиком его ресторана старый прозаик-диссидент.
– Покойный Игоряха, в сущности, был хорошим парнем, но куда его понесло? Что он стал писать? А я знаю, что он по ночам писал что-то другое... Он мне говорил по секрету. Он писал роман, на даче писал. Роман о настоящей, не выдуманной жизни, а сколько там всего про наших писателей, про их подлости, доносы, про их паскудную жизнь... Он мне на даче зачитывал, круто, Володька, ох, круто...
Лозович как-то в выходной день забрался на чердак дачи и устроил там тотальный обыск.
И нашел то, что искал. Ветхие, желтые листы бумаги.
Всю ночь Лозович читал роман... И к утру его охватило чувство гордости за покойного отца.
Как он умел писать, оказывается, а какими ценными сведениями располагал, будучи секретарем Союза писателей СССР... Какие поразительные факты - и про исключение из СП Пастернака, и про судьбу Александра Фадеева, и про Фурцеву, и про многих, многих других... К вечеру он отвез роман матери. Та тоже читала его всю ночь, читала и плакала.
– Вот он, Игорек, настоящий, не дутый, не покрытый ледяной оболочкой... Володечка, это надо напечатать. И не у нас... Надо срочно это напечатать...
По своим каналам Лозович отправил рукопись западным издателям. Роман стал бестселлером, но все делалось медленно, и только летом 1998 года Владимир Игоревич получил от своего литературного агента весьма приличную сумму денег.
– Мы должны поделиться этими деньгами с Эльвирой и Олегом, - решил Владимир.
– В конце концов, отец писал это, будучи женат на Эльвире. Они тоже имеют право.