Менты не ангелы но...
Шрифт:
— Не может быть!
— Может. Он два часа спал, пока чуть не протрезвел, а мы транспортный поток притормаживали и пускали в объезд: одну машину справа, вторую слева…
— Охренеть! — возмутился Колтунов. — Но я пьяного быка охранять не буду! Я сейчас рапорт напишу! Он же тебя чуть не задавил! А ружье «жаканами» заряжено! Зачем он его с собой возит? И вообще…
— Не лезь на рожон, обожжешься…
Но сержант, прыгая через несколько ступеней, уже бежал к посту.
Смирнов в своем кабинетике говорил с кем-то по стационарному телефону. Увидев подчиненного,
— Что случилось-то? Чего ты такой встрепанный? Будто за тобой черти гнались?
Капитан достал разовый пакетик с заваркой, бросил в свою огромную кружку.
— Надо этого типа задержать и передать в дознание! — выпалил Колтунов. — Он Николая хотел задавить, мне грозил, и ружье у него с «жаканами»… Он что, на медведей собрался охотиться?! Завтра в нас же стрелять начнет!
Смирнов снисходительно улыбнулся.
— Не начнет. Он же серьезный человек, в городе его уважают. Он знаешь, в какие кабинеты заходит? Ну, выпил, есть у него такая слабость. Тогда дурным становится. А так он вежливый, культурный, обходительный. Протрезвеет, он и Коле хорошо заплатит, и тебе подкинет за беспокойство… Так что, успокойся…
Коричневый «дипломат» стоял в углу, возле сейфа. Судя по откинутым замкам, он был пуст.
— Ну ладно, хрен с ним, раз так! — буркнул сержант.
— Вот и умница! На, налей-ка мне кипятка, — Смирнов протянул кружку.
Колтунов вышел в соседнюю комнату, потрогал чайник.
— Нагреть? Вода уже остыла…
— Нагрей немного…
Сержант включил чайник, вытащил из кармана коробочку с пилюлями, достал затерявшуюся между них маленькую полупрозрачную таблетку, бросил в чашку. Когда чайник загудел, налил кипятку и отнес начальнику.
— Чего-то желудок у меня расстроился, товарищ капитан, — пожаловался он. — Все время в сортир бегаю…
— Это от сала, которым Николай угощал. Я тоже ел, но пока ничего…
— Может, мне домой поехать, отлежаться?
— Не получится, — покачал головой командир, прихлебывая чай. — Вепрев укатил, Сидорчук охромел, кто останется службу нести? Угля активированного выпей, я держу на всякий случай…
— Хорошо, спасибо, — Колтунов взялся за живот. — Вот, опять схватило!
Он бросился к двери, выбежал на улицу и забежал за стоящую в отдалении стандартную будочку. Здесь, среди густого бурьяна, лежали несколько железобетонных плит. Сержант залез в отверстие одной из них, вынул сверток из рубероида, развернул и сунул в карман тяжелую черную коробочку.
Через десять минут он вернулся в помещение поста.
— Бланки протоколов нужны, товарищ капитан, — сказал он, массируя живот. — А где ваш уголь?
— Хорошо, что зашел, — Смирнов суетливо снял китель, повесил на спинку кресла, захлопнул дверь своего кабинета.
— Посиди здесь, у меня тоже живот прихватило! — на бегу бросил он, направляясь к белеющей в бурьяне будке.
Колтунов быстро запер входную дверь, пластиковой телефонной карточкой отжал язычок замка и проскользнул в кабинет Смирнова. На всякий случай заглянул в коричневый «дипломат». Он действительно
На полках лежали деньги. Много денег. Тугие пачки тысячных и пятитысячных купюр. Миллионов пять, а может, и десять.
Он вынул из кармана тяжелую коробочку. Вспомнил, что работать надо в перчатках, но перчаток не было. Выругавшись, открыл свинцовую крышку. В углублении лежал черный цилиндр, похожий на шприц. Колтунов поднес его к деньгам, отстранился как можно дальше, и несколько раз нажал кнопку в торце. Он знал, что уровень излучения практически безвреден, но все равно испытывал неприятные ощущения, которые всегда появляются у человека, работающего с радиоактивными изотопами. Лицо само собой опасливо сморщилось, будто он ловил змею, которую считали неядовитой.
Все!
Он с облегчением запер сейф, положил на место ключи, вернулся в общую комнату, достал припрятанную бутылку водки, сполоснул руки и, для конспирации, сделал несколько глотков. Потом отпер входную дверь и принялся дооформлять протоколы.
Смирнов появился минут через двадцать.
— Ну его к шутам, этого Николая с его салом! У меня тоже дрисня началась!
Капитан принюхался.
— Ты чего, пил, что ли? — удивился он.
— Это для лечения, водка с солью, — объяснил сержант. — Вам сделать?
Смирнов вздохнул.
— Ну, если для лечения, то давай!
— Я ей вдул так, что парик в форточку вылетел, знаешь, как в анекдоте…
Вепрев бубнил над ухом с утра до вечера, причем, в основном, о двух вещах: деньгах и женщинах. Первые, оказывается, были распределены в мире несправедливо, а вторые, все до единой, являлись отпетыми суками. Этот бесконечный нудеж был изматывающе однообразным и сводился к одной теме: идеальный Вепрев и неблагодарный окружающий мир.
— А потом эта тварь мне выкатывает предъяву…
Волновали его только грубые телесные ощущения и физиологические желания, поэтому чем больше он говорил, тем яснее становилось, что Кабан — это двуногое безмозглое существо, одетое в форму представителя государственной власти по очень большому и странному недоразумению. Впрочем, Колтунов понял это после первого же совместного дежурства.
— Я ему как дал по рогам, потом по яйцам, потом по ушам…
Колтунов, едва заметно покачавшись с пяток на носки и обратно, подышал низом живота, насыщая организм кислородом, абстрагировался от окружающего и попытался вылететь из бренного тела, будто уже достиг высшего уровня дзен-буддизма. «Вылететь», конечно, не получилось, но силой воображения он увидел с высоты птичьего полета и Южный пост, и торопливо спускающегося по лестнице с командной верхотуры капитана Смирнова, и Вепрева, нудящего над ухом, и себя с полосатым жезлом на запястье и автоматом на груди, стоящего у края дороги.