Меня нашли в воронке

Ивакин Алексей Геннадьевич

Глава 13. Атака

На горе на горушке стоит колоколенка,

А с неё по полюшку лупит пулемёт,

И лежит на полюшке сапогами к солнышку

С растакой-то матерью наш геройский взвод.

Мы землицу хапаем скрючеными пальцами.

Пули как воробушки плещутся в пыли…

Митрия Горохова да сержанта Мохова

Эти вот воробушки взяли да нашли.

Л. Сергеев

Оружие им вернули. Выдали новое обмундирование. Новое, конечно, относительно - застиранное до белизны и штопанное

не раз. Но, все же, лучше, чем те обноски, в которых были партизаны. Выдали еще и каски, лопатки, котелки, фляжки. Причем, Ежу досталась стеклянная фляжка, которую дед тут же отобрал, мотивируя, что Еж непременно ее сломает и отрежет себе, как минимум, палец.

Когда дошли до позиций роты стало уже смеркаться - солнце тихонечко садилось в мутную дымку.

Еж заметил, что дождь ночью будет.

–  Оно и к лучшему, - кивнул дед.

–  Почему?

–  Похоже ночью в атаку пойдем. Сердцем чую.

Добравшись до второй линии окопов, нашли свою роту, где им тут же набили щедрой рукой повара полные котелки гречневой каши с мясом. И по буханке хлеба в руки.

Еж удивился:

–  Куда мне столько, я ж маленький, много не ем.

–  Сунь в мешок, пригодится. Да заверни во что-нибудь.

–  Эй, боец, где газету можно взять?
– дернул за штаны проходящего мимо бойца в телогрейке.

Тот остановился, внимательно посмотрел на Ежа и спросил:

–  Кому боец, а кому сержант Прощин. Кто такой?

Еж вытер рот рукавом, встал и заорал во всю дурь:

–  Боец Ежов по Вашему приказанию прибыл!

–  Господи, ты чего орешь? Куда прибыл? По чьему приказанию? Я тебе ничего не приказывал!

–  Сюда прибыл. Во второй батальон определили, первая рота.

–  Взвод какой?

–  Не знаем мы еще, товарищ сержант. Ротного вот ждем. Куда определит, - подал голос Кирьян Васильевич.

–  Ко мне и определит. У меня от всего взвода двенадцать бойцов осталось. Ладно, кушайте.

–  Погодите, товарищ сержант, а может быть будет газетка, а?

–  Приспичило, что ли?

–  Не… Хлеб завернуть.

–  В тряпку заверни.

–  Нету тряпки!

Сержант вздохнул и вытащил откуда-то из-за пазухи газету.

–  На, старая уже. Пользуй, - и ушел по своим делам

–  Нам каждая газета сейчас свежая. Спасибо, товарищ сержант!

Еж снова уселся и, жуя кашу, принялся читать газету вслух:

–  Девятое мая тысяча девятьсот сорок второго года… Сейчас посмотри, чего у нас тут новенького… В смысле старенького…

–  Еж, прожуй сначала, а то подавишься. Я тебя спасать не буду!
– сказал дед.

–  Да ладно… - отмахнулся Андрей.
– О! Макаки янкам наваляли! «Последний оплот американского сопротивления на Филиппинах - крепость Коррехидор капитулировала перед японцами. В плен попало 12 тысяч солдат». А бритты в Мадагаскаре высадились. Ну, блин. А чего им там надо?

–  Там безопасно и не стреляют, - ответил Вини.
– Про Киров есть что-нибудь?

–  Неа. Список награжденных… Стихи… Сводка…

–  Чего пишут?

–  В течение восьмого мая на фронте ничего существенного не произошло. А почему восьмого? Газета же от девятого?

–  Еж, тут технологии немного другие. Чего еще?

–

 Да ничего, сотни уничтоженных гитлеровцев, десятки танков, тридцать шесть немецких самолетов. Наши потери - шестнадцать самолетов. Вот это прикольно: «Пленный солдат второй роты одиннадцатого мотополка Гейнц Ветер сообщил: «Во Франции я служил в составе восемьдесят первой дивизии, которая сейчас находится на центральном участке советско-германского фронта. Незадолго до отправки в Россию в частях дивизии вспыхнули волнения. Солдаты потребовали, чтобы их отпустили домой. Командование жестоко расправилось с зачинщиками волнений и расстреляло сто двадцать пять человек. Среди расстрелянных - двадцать пять человек из моей роты». Правда, что ли?

–  Вряд ли, - подал голос дед.
– Это тебе не семнадцатый год, когда братания были.

–  И я не слышал, чтобы в вермахте бунты были.
– сказал Вини.

–  Прибыли?
– внезапно раздался голос сверху. Вини поднял голову:

Наверху стоял лейтенант Костяев:

–  Богатырев! За мной. Вы оба - в расположение первого взвода. Там вас уже знакомец дожидается…

–  Какой еще знакомец?
– удивились в один голос Еж и Вини.

–  Скоро узнаете…

Знакомцем оказался… младший политрук Долгих.

–  Эй, Долгих! Чего такой унылый?
– крикнул ему Еж.

–  Под трибунал отдали, - мрачно сказал тот.

–  О как… За что?

–  За то, что без документов и знаков различия.

–  А тут тогда, что делаешь?

–  Полковник выпустил. Сказал, что ему каждый штык нужен. После боя, мол, разберемся.

–  Ну… Повезло тебе, брат, - похлопал его по плечу Вини.

–  Эй, махновцы!
– раздался голос взводного.
– Ну-ка, геть в землянку. Посмотрю, оружие в каком состоянии…

А дед скромненько сидел у самого выхода из блиндажа комбата. Лейтенант Костяев объяснял командирам рот боевую задачу:

–  Итак… Задача батальона - с наступлением темноты обойти высоту с левого фланга. Там, где в наше расположение вышел партизанский отряд - пятьсот метров по полю до леса. Там по краю нужно выйти за высотку. Дождаться атаки полка в лоб. Через пять минут после начала атаки полком - бьем их с тыла. Партизаны утверждают, что немцы лес не прикрыли. А вот разведка утверждала, что немцы там есть. Разведка, так?

–  Лейтенант, да пробовали мы там ползать!
– воскликнул здоровый как медведь старлей с медалью «За отвагу» и орденом «Боевого красного знамени» на широченной груди.
– Немец на немце - дозоры сплошные.

–  Не горячись, Семен. Сейчас мы у командира партизанского и спросим как там дела. Кирьян… эээ… Васильевич?

Дед кивнул.

–  Расскажите товарищу Гырдымову и нам, в том числе, - как вы там прошли и почему на немцев не наткнулись?

–  Так это, товарищи командиры. Мы же перед этим у них шорох в тылу не маленький устроили. Командира ихнего в плен взяли. Правда, шлепнуло его…

–  А мины, заграждения?

–  Специально не искали, но вроде как нету.

–  Вроде как… Вы десятком человек прошли, а у нас тут двести пятьдесят душ. Если лес заминирован - хана батальону. Гырдымов, что скажешь? Ты - разведка, хитромудрым должен быть.