Меня с тобой связал город Баку...
Шрифт:
Я смотрю на доктора и на маму, затем перевожу взгляд на рядом стоявшего Амира. Он сжимает руки в кулак и выходит из палаты, громко хлопнув за собой дверь. Мои глаза наполняются слезами и начинают лить как из ведра. На этом силы у меня закончились, и на меня снова навалилась ужасная усталость.
— Детка, не плачь, — мама сжимает мою руку сильней, — все пройдет.
Люди говорят, что все будет хорошо, и что все пройдёт, но я переживаю каждый день с болью и отчаянием, и я настолько устала от этого, что в этот момент я была бы искренне рада умереть.
Спустя
Сидя в своей пустой и темной комнате в полном одиночестве, я размышляла о том, какая же наша жизнь человеческая хрупкая и жалкая. Сегодня твоя жизнь полна силой, энергией и любовью, а завтра доктора запросто могут поставить нам страшный приговор, что отравит душу человека с полна.
Неожиданно дверь моей комнаты открывается и заходит Амир.
— Зара. — говорит он и приближается ко мне.
— Оставь меня одну, — отвечаю я.
Возникает полная тишина. Я оборачиваюсь и около приоткрытой двери своей комнаты, Амира уже нет.
С первого этажа раздается громкий хлопок, похожий на выстрел и крики. Я срываюсь с места, открываю дверь, выбегаю из комнаты и спустившись вниз на первый этаж, замечаю маму, которая лежит на полу без сознания.
— Мама? — я подбегаю к ней и усаживаюсь на колени. Она лежит без какого-либо признака жизни, — мама, очнись!
— Это она, — я поднимаю глаза и вижу перед собой сильного мускулистого мужчину. На левой щеке у него шрам, похожий на ожог. Он указывает указательным пальцем на меня и медленно отходит назад.
— Не трогайте ее! — кричит Амир. Он бежит ко мне и хватая за запястье и тянет назад, а сам встает передо мной.
— Где лекарство? — спрашивает мужчина со шрамом на лице.
— Я не знаю. Даже если узнаю, не скажу! Скажите своему Большому Папе, что он его никогда не получит!
— Амир… — шепчу я охрипшим от страха голосом.
— Красивая девушка, — улыбается мужчина. Он щелкает пальцем и сзади меня, за локоть хватает другой мужчина, лица которого я не успела разглядеть.
— Амир! — Крикнула я во весь голос.
— Оставьте ее в покое, она ничего не знает!
— Давай! — крикнул мужчина со шрамом на лице, и я почувствовала резкую боль в спине, будто в меня вонзили тысяча ножей.
В глазах начало темнеть и дышать стало труднее. Державший меня мужчина резко отпускает, и я падаю на колени. Мое сердце начинает стучать сильнее, в ушах звенеть. Меня бросает в жар, а тело окутывает судорога. И вдруг, меня резко отпускает и мое сердце, стук которого я слышала у самого горлышка, остановилось.
Мое обезвоженное тело медленно, как в замедленной съемке, упала на холодный паркет. Невыносимую боль в спине, которую я испытывала,
Вокруг меня большой светящийся белый шар, похожий на защитное поле. Я опускаю голову вниз и вижу саму себя, лежащую на полу. Амир подползает к моему телу и дотрагивается до моих рук, и в эту же секунду, по моему телу пробегают волна мурашек. Я чувствую его прикосновения, но на этот раз, у меня чувство, будто его холодные руки согрелись, и мы одной температуры тела. Он судорожно достает из кармана своих брюк маленький черный флакон и подносит его к моим губам.
Все внезапно помутнело и перед моими глазами открылся светящийся туннель. Он будто манил меня, нежный голос звал меня, призывая к себе. Я повиновалась зову и сделала несколько шагов к туннелю.
— Зара, вернись… — Я остановилась, обернулась на до жути знакомый голос и увидела маму. Она горько плачет и обнимая мое тело, повторяет одно и то же — «Мой цветочек»… Так называл меня отец.
Наши дни.
Прошел месяц. Я запомнила дату своей смерти и теперь, этот день будет моим днем возрождения. Каждое утро, я просыпалась с надеждой, что это все сон. Я мечтала уснуть и проснуться в своем старом доме, в своей старой комнате в Сан-Франциско, но все в миг рушилось, когда я осознавала, что я мертва и нахожусь за три девяти мель.
Я перестала чувствовать физическую боль, перестала ходить в школу, перестала общаться со всеми. Я замкнулась в себе и подпускать никого не хотела, пока мама, однажды, вся в слезах не упала передо мной на колени, умоляя перестать скрываться от всего мира. Ее слезы, меня будто вернули на землю. Внутри меня будто что-то екнуло, и занавеска перед моими глазами упала. Я начала чувствовать… и первое что я почувствовала — жалость. Мне стало жалко мать, я не смогла удержаться, не смогла видеть ее боль.
— Ты проснулась? — в комнату заходит мама, а в руках поднос с завтраком, — я приготовила тебе завтрак… — мама опускает глаза, и я слышу ее всхлипы, — все приготовила, принесла, но потом вспомнила, что ты больше не сможешь поесть любимый творожный пирог…
— Мама, — я подхожу к ней, беру из ее рук поднос и кладу на трюмо. Мама усаживается на рядом стоящий мягкий пуфик и не сдержав эмоций, начинает плакать.
— Каждый день, по привычке, я рано встаю, чтобы приготовить тебе завтрак и каждый вечер накрываю на стол, но потом вспоминаю, что моя дочь умерла. Она мертва… это невыносимо.
— Мама… — я сажусь на корточки и ложу голову на ее колени, — Невыносимо больно осознавать, что моя дочь застряла между двумя мирами.
Мои глаза наполняются слезами, перехватывает дыхание и я, впервые за долгое время чувствую, как вот-вот заплачу. Внутри что-то лопнуло и боль пронзила мое тело. Я почувствовала боль, будто снова ощутила себя человеком.
— Если бы не те люди, ты бы осталась жива. Амир знал об этом и не рассказал, — Я поднимаю голову и смотрю в опухшие, мокрые и красные от слез глаза мамы.