Меня зовут Алекс Кросс

Паттерсон Джеймс

Пахло смесью чего-то сладкого и гнили, легко определимой и совершенно непереносимой. Как будто мясо и фрукты долго лежали в одной бочке.

В помещении было лишь несколько предметов мебели — железная койка, дровяная печка и длинный крестьянский стол.

На единственном кресле в комнате сидел Реми Уильямс; видимо, в нем он и умер. Челюсть его отвисла, часть лица снесена выстрелом. «Ремингтон» все еще удерживала его левая рука, дуло направлено в сосновый пол.

Вторая рука повисла вдоль тела, и казалось, на ней что-то написано. Написано? Но что?

— Какого черта? —

Сэмпсон прикрыл нос и рот рукавом и наклонился рассмотреть. — Нет, быть не может!

Когда я осветил руку фонарем, выяснилось, что слово на ней не написано — вырезано.

У ног Уильямса лежал охотничий нож длиной в шесть дюймов, покрытый чем-то таким же красно-коричневым, как и его кожа. Буквы можно было легко разобрать:

«Простите».

ГЛАВА 98

Много всего произошло после того, как мы нашли Реми Уильямса. Через несколько часов мы располагали версиями всех старых игроков в этой игре — полиции Виргинии, прибывшей из Ричмонда, бригады ФБР из Шарлоттсвилла. Знакомых мне людей среди них не было, а уж хороший ли это знак, я выясню незамедлительно.

Команда Бюро, занимающаяся уликами, состояла из серьезных с виду людей, специалистов по серологии, анализу следов, оружию, фотографии и отпечаткам пальцев. Они поставили палатку и расстелили длинные простыни бумаги на столах из фанеры, положенной на козлы для рубки дров.

Землю вокруг измельчителя разделили на квадраты в восемь дюймов, эксперты методично осматривали их — один за другим, отделяя грязь и мусор от возможных улик.

Сам измельчитель разберут в лаборатории в Ричмонде, но с помощью реагентов уже обнаружили следы крови. На лопастях механизма также были кусочки костей.

Все тщательно сфотографировали, запротоколировали и отложили для просушки или поместили в конверты для дальнейшей транспортировки.

Поиски в лесу очень быстро принесли результаты. Подполковник полиции штата вызвал две бригады К-9, и уже в первые часы они нашли свежевскопанные участки земли в полумиле на восток от лачуги.

Осторожные раскопки позволили обнаружить два пластиковых пакета с «останками», закопанных примерно на глубину пять футов. Все на участке ходили с выражением висельников. Никто не был подготовлен к такого рода месту преступления.

То, что обнаружили, ничем не отличалось с виду от останков Каролин, поэтому сошлись на том, что вряд ли они провели в земле больше трех дней. Я сразу подумал о Тони Николсоне и Маре Келли, которые все еще числились в пропавших.

— Все сходится, на бумаге по крайней мере, — сказал я Сэмпсону. — Вытащили их из тюрьмы и устроили им исчезновение навечно. А мы должны были думать, что они покинули страну.

— Хороший способ заметать следы, — заметил Сэмпсон. — Эффективный.

Около часа ночи мы сидели на веранде и смотрели, как эксперт привязывает бирки к тому, что осталось от усопших, прежде чем положить материал в мешки для трупов. Джон не мог оторвать глаз от всего этого, но я пресытился. Меня убивало сознание того, что убийство моей племянницы превращается в самое грязное дело, какое

мне только приходилось расследовать.

Но это заставляло меня шевелиться. В четвертый раз за последние несколько часов я набрал номер Дэна Корморана.

На этот раз агент секретной службы ответил.

— Куда вы все, черт возьми, подевались? — спросил я. — Вы хотя бы следите за тем, что происходит?

— Вы наверняка сейчас не смотрите телевизор, — сказал он. — Похоже, в этот лес нагнали всех, кроме И-эс-пи-эн.

— Корморан, послушайте меня. Реми Уильямс — не Зевс. Равно как и Тони Николсон, и Джонни Туччи. Уильямс — безжалостный убийца, но не тот, кого мы ищем.

— Согласен, — отозвался Корморан, — и знаете почему? Потому что мы прищучили Зевса. Прямо сейчас. Если хотите оставаться с краю, сидите там, где сидите. Но если хотите видеть, как мы раз и навсегда закончим с этим делом, предлагаю вам поднять задницу и мчаться в город. Пронто, детектив Кросс. Дело вот-вот будет закрыто. Вы должны быть там.

ГЛАВА 99

Печально, но пока мы добирались до офисного здания Эйзенхауэра, расположенного напротив Западного крыла, меня взбадривали только адреналин и кофеин. Несмотря на раннее утро, Центр объединенных операций гудел как в середине дня.

Атмосфера в зале для брифингов была крайне напряженной. На одном из дюжины плоских экранов, прикрепленных к стене, Си-эн-эн передавало с вертолета фото хижины Реми Уильямса. Внизу шла подпись: «Агент секретной службы найден мертвым».

В передней части комнаты агент лет пятидесяти в рубашке с короткими рукавами орал что-то в трубку, причем так громко, что его слышали все остальные.

— Плевать мне, с кем тебе надо говорить. Он вовсе не член секретной службы. Теперь смени эту дурацкую подпись.

Я уже заметил несколько знакомых мне людей, в том числе Эмму Корниш, связную между городской полицией и отделом секретной службы, занимающимся особо жестокими преступлениями, и Барри Фармера, одного из агентов секретной службы, приписанного к отделу по расследованию убийств городской полиции. Казалось, два отдела внезапно срослись среди ночи.

Может, делают это напоказ?

Я пока еще не решил.

Мы все собрались вокруг длинного овального стола, чтобы провести первый брифинг. Мужчина с громким голосом на переднем плане оказался Гэри Фришем, заместителем специального агента, ведающим всем этим мероприятием. Он был на этом мероприятии козлом отпущения. Рядом стоял Корморан.

— Я раздам всем листы с изложением фактов. — Фриш передал по половине стопки в двух направлениях. — Подозреваемого зовут Константин Бови, или Конни Бови, он же Зевс. Большинство из вас это уже знают, но Бови был агентом нашей службы с 1988 по 2002 год.

Никто не поморщился кроме меня и, может быть, Сэмпсона. Похоже, что перед нами разворачивалась совершенно новая картина всего происшедшего.

Я поднял руку.

— Алекс Кросс, городская полиция. Я только вхожу в курс дела, но какова связь Бови, если она есть, с Реми Уильямсом? Кроме того, что они оба предположительно бывшие агенты.