Меня зовут Лю Юэцзинь
Шрифт:
Поскольку все случилось очень быстро, Лю Юэцзинь не успел как следует запомнить вора, в глаза ему бросилось лишь родимое пятно на левой половине лица в виде цветка абрикоса.
Глава 9. Лао Линь и начальник Цзя
Мало того, что Янь Гэ был худым, он вдобавок питался практически одними овощами, что тоже сказывалось на его телосложении. Будучи выходцем из хунаньской деревни, Янь Гэ еще в детстве из-за малого достатка питался лишь овощами. Бывало, нажарит семья целую сковороду острого перца, да и ест потом три дня вместе с рисом, после чего даже язык не чувствуется. Ну а если перца не было, то для вкуса просто добавляли в отварной рис соевый соус или горсточку солений. После окончания университета и женитьбы Янь Гэ где только не работал, но с заработком ему не везло. А ведь о родителях и братьях тоже следовало заботиться, так что шиковать ему не приходилось. Единственное, он теперь питался морковкой с капустой. Разбогатев, Янь Гэ пристрастился к мясным блюдам, а после переключился на морские деликатесы. Был небольшой период в жизни Янь Гэ, когда он помешался на акульих плавниках: он ел их на обед и на ужин, в компании и в одиночку. Но спустя три года он ими пресытился. Тогда же Янь Гэ просек, что все эти плавники по большей части представляли собой имитацию, иначе где же выловить столько акул? Тогда он снова возвратился к морковке с капустой. Совершив такой круг, он вернулся в исходную точку. На какое-то время он даже поправился, но потом снова похудел. Иногда Янь Гэ заходил на стройплощадку к Жэнь Баоляну, чтобы отведать морковку с тушеной капустой, приготовленную Лю Юэцзинем. А готовил он ее вовсе не так,
Янь Гэ знал Лао Линя уже шесть лет. В этом году Лао Линю исполнялось тридцать восемь. Семь лет назад он начинал работать у начальника Цзя обычным секретарем, а потом дослужился до заведующего канцелярией. Лао Линь был выходцем из провинции Шаньдун, которая славится крепкими, рослыми мужчинами. Однако к Лао Линю это не относилось: он не отличался ни крепким телом, ни высоким ростом. Детство его тоже нельзя было назвать счастливым. Как и Янь Гэ, наголодавшись в свое время, он теперь налегал на мясо, а потому заметно округлился. Но округлился он только телом, личико так и осталось маленьким и узеньким, поэтому, учитывая его общую хрупкость, он не производил впечатления толстяка. В параметры голосистых шаньдунцев Лао Линь тоже не вписывался. Говорил он настолько тихо, что если не напрячь слух, понять его было непросто. К счастью, объяснялся он медленно и после каждой фразы надолго замолкал, что давало возможность разобрать сказанное. Из-за близорукости Лао Линь носил очки. Всякий раз при встрече с Лао Линем Янь Гэ вспоминал одного китайского руководителя времен своего детства – Чжан Чуньцяо [12] . Чжан Чуньцяо тоже был выходцем из провинции Шаньдун. Оказавшись на высоком посту, он всегда оставался очень серьезным и, судя по его статьям, имел высокие идеалы, однако жизнь свою он закончил в тюрьме. Поскольку Янь Гэ был старым приятелем начальника Цзя, а Лао Линь появился в их кругу позже, Лао Линь относился к Янь Гэ с должным почтением. Но как-то раз Янь Гэ удалось увидеть и другую сторону личности Лао Линя. Однажды, когда они лакомились акульими плавниками, или, точнее сказать, лакомился Лао Линь, а Янь Гэ ел свои овощи, Лао Линю вдруг кто-то позвонил, судя по всему, один из замов начальника Цзя. В какой-то момент разговора Лао Линь резко сменил привычный темп и интонацию. Слова посыпались из него как из пулемета, он стал орать так, что зазвенели стекла. Неизвестно, что случилось с человеком на том конце провода, но вот Янь Гэ испугался не на шутку. По крайней мере теперь Лао Линь больше не напоминал ему Чжан Чуньцяо.
12
Чжан Чуньцяо (1917–2005) – один из руководителей КНР в годы «культурной революции», был отнесен к «банде четырех».
С начальником Цзя Янь Гэ познакомился пятнадцать лет назад. В те времена тот всего лишь возглавлял подразделение в одном из ведомств, сам же Янь Гэ был руководителем отдела в одной компании. Познакомились они случайно, на каком-то званом ужине. В тот вечер за столом собралась большая компания в десять с лишним человек. При таком количестве гостей их встреча приняла неофициальный формат. Алкоголь лился рекой; народ раскрепостился и стал перебрасываться сальными шуточками. Анекдоты сопровождались дружным смехом. Среди этого общего веселья молчаливо грустил лишь начальник отдела Цзя. Когда его спросили, чем он так озабочен, он, вздохнув, ответил: «Завидую я вам, большим директорам. Вот мы, чиновники, с нашей фиксированной зарплатой еле-еле сводим концы с концами». Окружающие не приняли его слова всерьез, решив, что он говорит так просто, для отвода глаз, поэтому продолжили выпивать и смеяться. А вот Янь Гэ почувствовал, что начальника Цзя тревожит что-то еще. Поскольку сидели они рядом, Янь Гэ снова пристал к нему с расспросами и узнал, что у матери начальника Цзя обнаружили рак печени, ее положили на операцию, на оплату которой ему недоставало восьмидесяти тысяч юаней. Он не в силах был самостоятельно раздобыть такую сумму, поэтому ему было не до веселья. Сегодня он пересилил себя и пришел на эту дружескую попойку лишь затем, чтобы занять у обеспеченных приятелей деньги. Однако всеобщее веселье не давало ему удобного случая подступиться со своей просьбой, вот он и грустил. Янь Гэ уже и сам был не рад, что узнал обо всем этом, так как не понимал, как ему на это реагировать. Денег у него вроде и не просили, но о наболевшем рассказали. Сам Янь Гэ с удовольствием бы помог, но в те времена он еще не мог похвастать своим положением: он также получал фиксированную зарплату, поэтому больших денег у него не водилось. К тому же они впервые виделись и были друг другу совершенно чужими. Ситуация оказалась щекотливой, и пришлось этот разговор замять. Банкет окончился, Янь Гэ успел позабыть о проблеме начальника Цзя. На следующий день, когда он на своем рабочем месте сортировал визитки, ему попалась визитка его вчерашнего знакомого Цзя. Глянув, кто он такой, Янь Гэ обомлел. Вчера он не обратил внимание на организацию, где работал Цзя, а потому воспринимал его как обычного служащего. Но сегодня, внимательно рассмотрев визитку, он узнал, что тот занимает пост в одном из ключевых министерств государства. Сердце Янь Гэ невольно забилось быстрее, словно он напал на золотую жилу. Отложив визитку, он взял такси и направился в уезд Тунсянь под Пекином. Восточнее Тунсяня на территории провинции Хэбэй находился городок Саньхэ. Именно там проживал одногруппник Янь Гэ Дай Инцзюнь. В годы университетской учебы они жили в одной комнате. На втором курсе Дай Инцзюнь из-за несчастной любви несколько раз пытался покончить с собой. В итоге отец приказал ему вернуться домой в Саньхэ, и в университете Дай Инцзюнь больше не появлялся. Кто же мог подумать, что это окажется прямой дорогой к счастью? Вместе с отцом Дай Инцзюнь открыл фабрику по производству бумаги, причем не писчей, а туалетной, и через несколько лет они на этом разбогатели. После окончания университета Янь Гэ встречался с ним несколько раз; Дай Инцзюнь к тому времени так отъелся, что из-за его толстых щек едва можно было разглядеть глаза, а стоило ему раскрыть рот – матерился как сапожник. Это был уже не тот пылкий романтик Дай Инцзюнь, с которым Янь Гэ познакомился в университете. Поначалу приезд Янь Гэ очень обрадовал Дай Инцзюня, но услышав, что тот приехал просить денег, он изменился в лице.
– Твою мать, почему я так многим нужен со своими деньгами? Мне мои деньги тоже не с неба сыплются. Продажа каждого клочка бумажки мне кровью достается. Это не так-то просто!
– Я бы не стал беспокоить тебя из-за ерунды: у меня отец в больнице, – объяснил Янь Гэ.
Эта новость не оставила Дай Инцзюню шансов к отступлению, поэтому, ругаясь на чем свет стоит, он все-таки нашел бухгалтера и одолжил Янь Гэ восемьдесят тысяч. С этими деньгами Янь Гэ тут же вернулся в Пекин и направился прямиком к начальнику Цзя. Оказавшись на месте, Янь Гэ предварительно ему позвонил и сказал, что проходя мимо, решил просто с ним повидаться. Начальник Цзя спустился вниз и пригласил Янь Гэ пройти в здание, но тот, сославшись на занятость,
– Да я вчера просто так поделился, а вы приняли это на свой счет.
– У меня они все равно лежали без дела, – ответил Янь Гэ и добавил: – Что-нибудь другое можно оставить без внимания, но с матерями так нельзя.
Чиновник был настолько растроган, что в глазах его заблестели слезы.
– Тогда я возьму, – решившись, сказал он, крепко сжав плечо Янь Гэ. – Надеюсь, брат, что и я тебе когда-нибудь пригожусь.
Операция не спасла жизни матери начальника Цзя. Спустя полгода у нее появились множественные метастазы, и она умерла. Но поступок Янь Гэ твердо отпечатался в памяти начальника Цзя. Когда Янь Гэ с ним только познакомился, тому уже исполнилось сорок шесть, что не сулило перспектив в карьере. Кто бы мог подумать, что он все-таки продолжит продвижение по служебной лестнице? Через год он дослужился до замначальника управления, еще через два сам стал начальником. Потом его назначили замначальника более высокого ранга, что повысило его до чиновника министерского уровня. В конце концов его назначили на самый высокий пост в министерстве. То, что Янь Гэ познакомился с ним еще на заре его служебной карьеры, было особенно ценным. Их дружба крепчала по мере продвижения начальника Цзя. Дружеские отношения нужно завязывать тогда, когда люди еще не обременены регалиями. А когда человек уже всего добился, он или не испытывает недостатка в друзьях, или воздерживается от близких знакомств, потому как заводить друзей оказывается поздно. Уже заняв самый высокий пост, начальник Цзя как-то за ужином при личной встрече ткнул в сторону Янь Гэ палочками и сказал:
– А ты ведь оказался очень дальновидным. – Будучи подвыпившим, он добавил: – Кругом одни пустобрехи. Я тебя за те восемьдесят тысяч всю жизнь помнить буду.
Янь Гэ тотчас поспешил отмахнуться:
– Начальник Цзя, да я давно забыл о таких пустяках. Даже не напоминайте.
Ведомство, которым руководил начальник Цзя, контролировало торговлю недвижимостью и выдачу разрешений на землю под жилищное строительство. Когда дела у начальника Цзя пошли в гору, и Янь Гэ, естественно, в стороне не остался. Он ушел из своей прежней компьютерной компании и основал собственную девелоперскую фирму. Через двенадцать лет состояние Янь Гэ исчислялось в миллиард с лишним юаней. Так что начальник Цзя оказался благодетелем Янь Гэ. Но где это видано, чтобы благодетели сами для вас все устраивали? В этом мире нельзя просто так уповать на судьбу – роль благодетеля прочат заранее.
Янь Гэ ощущал, как в течение десяти с лишним лет их отношения с начальником Цзя тоже менялись. Причем эти изменения происходили не по инициативе Янь Гэ, а по инициативе начальника Цзя. Он, так сказать, был главным, в то время как Янь Гэ приходилось ему подчиняться. Корректировка осуществлялась с подачи начальника Цзя, и игнорировать ее никак не получалось. Хотя они и назывались друзьями, их разные социальные статусы, строго говоря, не позволяли им дружить. И если начальник Цзя мог иметь в друзьях Янь Гэ, то Янь Гэ было непозволительно называть начальника Цзя своим другом. Иначе говоря, пока начальник Цзя был просто чиновником Цзя, они считались друзьями, но как только начальник Цзя занял высокий пост, они таковыми считаться перестали. Однако при личном общении они оставались друзьями, а вот на публике им надлежало вести себя в соответствии со своим социальным статусом. Янь Гэ, как человек здравомыслящий, не только на публике выражал начальнику Цзя должное почтение, но и при личном общении старался вести себя максимально тактично. Разумеется, когда у Янь Гэ завелись деньги, и начальник Цзя разбогател. Ведь без него никаких денег у Янь Гэ бы не было. Уж для кого-кого, а для начальника Цзя Янь Гэ денег никогда не жалел. В то же время Янь Гэ понимал, как именно надлежало отдавать эти деньги, ведь начальник Цзя не допускал никаких денежных переводов или перечислений на карту, он признавал только наличку. Они всегда встречались с глазу на глаз, чтобы не оставлять никаких улик. Что уж говорить о табу которое было наложено на разговоры об их развратном образе жизни. За двенадцать лет Янь Гэ прекрасно усвоил, что если человек наделен деньгами и властью, то ему позволено все. При этом толстосум не то чтобы ищет приключений на свою задницу, а скорее, голая задница сама ищет его и найти не может. Превратившись в крупную шишку, начальник Цзя приобрел особый лоск, его рукопожатия стали мягкими, а ладошка влажной; когда он улыбался, его лицо напоминало арбуз. Раньше в нем жила хоть какая-то искренность, теперь же каждую его фразу можно было понять по-разному: он говорил метафорами и при любой возможности, даже когда шутил, загибал для убедительности пальцы. Например, рассуждая о симпатичных женщинах, он мог привести сравнение с оленихой: во-первых, у нее должна быть маленькая головка, во-вторых – длинная шея, в-третьих – большая грудь, в-четвертых – стройные ноги. Казалось бы, все очень наглядно и понятно, однако в конце он мог добавить фразочку типа: «Все великие герои преследуют оленей» [13] . Причем говорил он это с такой злобой и отвращением, что было не понятно, как на это реагировать. О ком он думал в тот момент, о конкретной женщине или о ком-то другом, оставалось загадкой. Янь Гэ теперь уже окончательно понял, что начальник Цзя уже не тот, что прежде. Как-то раз в выходные Янь Гэ вместе с начальником Цзя отправились в Бэйдайхэ [14] , чтобы отдохнуть у моря. Вечером, когда они прогуливались по набережной, наслаждаясь свежим ветерком, начальник Цзя вдруг обронил:
13
Идиома, означающая борьбу за превосходство.
14
Курортный район на Желтом море недалеко от Пекина.
– Пока не станешь чиновником, не поймешь, что есть шишки покрупнее.
Янь Гэ не понял, что это значило, поэтому никак не отреагировал. Между тем начальник Цзя продолжал вздыхать:
– Кажется, что ты оказался среди волков и шакалов, а на самом деле они просто опарыши.
До Янь Гэ дошло, что тот сетует на нелегкую долю чиновников. А начальник Цзя возьми и добавь:
– Было бы неплохо, если бы часть из них передохла.
У Янь Гэ даже мурашки пробежали по телу; он не понимал, к кому именно относится эта фраза, чем эти бедолаги провинились и почему их смерть принесет облегчение, поэтому продолжал молчать. Когда-то раньше у Янь Гэ было предчувствие, что чиновник Цзя ему еще пригодится, сейчас же у него возникло предчувствие, что их дружба не продлится всю жизнь, и в один прекрасный день начальник Цзя его возьмет и отфутболит. Не могли же их отношения развиваться лишь за счет денег и совместных оргий. Наверняка наступит момент, когда начальник Цзя с ним поссорится и тем самым поставит точку в их отношениях. Янь Гэ придется принять такое положение вещей, поскольку возможности ответить тем же у него просто-напросто не имелось.
И этот день наступил. С недавнего времени они оба сидели в одной и той же яме. В конце апреля прошлого года начальник Цзя проводил в Чжуннаньхае [15] совещание. Вечером того же дня он договорился с Янь Гэ вместе поужинать. За ужином он спросил Янь Гэ, каким свободным капиталом тот обладает на данный момент. Янь Гэ подумал и осторожно ответил:
– Миллиард с лишним найдется.
Тогда начальник Цзя ему сообщил, что в финансовой политике КНР после первого мая, скорее всего, начнется период урегулирования. Он предлагал Янь Гэ инвестировать деньги в финансовый рынок, к примеру, оформить фьючерсные сделки или приобрести какие-нибудь акции. Покачивая вино в бокале, начальник Цзя рассуждал:
15
Резиденция высших органов КНР в центре Пекина.
– Это нелегкий труд – зарабатывать деньги, целыми днями пропадая на стройках. Большие деньги окольных путей не любят, нужно, чтобы они сами себя производили.
Разумеется, Янь Гэ был не против обогащения. Однако он не собирался сколачивать себе огромное состояние, да и вообще, сколько денег можно считать большими? Его вполне устраивал тот заработок, который ему приносило строительство. К тому же он ничего не смыслил в финансовых делах, поэтому сомневался в перспективе такого поворота. Своими мыслями Янь Гэ поделился с начальником Цзя. Но тот в ответ сказал: «Не смыслишь, так можно научиться, ведь и строительством ты раньше не занимался».