Меня зовут Виктор Крид
Шрифт:
– Но ты же знаешь, что у меня под ней...
– разорвав дистанцию и переводя дыхание, начала она.
– Знаю, - жестко ответил я.
– Второй глаз, который прекрасно видит. Возможно, что даже лучше, чем первый.
– Но...
– В бою не до "красоты". Тут либо ты бьешься насмерть, либо ты не бьешься вовсе.
– Но это в бою...
– А ты никогда не знаешь, когда он начнется. Он всегда внезапный.
– Но...
– Тогда вставь в повязку темное стекло от очков, хотя бы. Ты понимаешь, что твои боевые возможности понижены чуть
– закончил я необычно длинную для меня речь. Удивительно, как она у меня вообще получилась.
– Я подумаю, - уклончиво ответила Николь.
– А сейчас просто сними ее! Портишь мне все удовольствие.
– Странный, ты, Виктор, - со вздохом заметила она, развязывая ремешок своей повязки.
– Тебе нравится смотреть на уродливых женщин?
– Ты сейчас не женщина, а ученица, - ответил я, складывая руки на груди.
– Ладно, - бросила она повязку в угол зала.
– Продолжим...
Размялись мы хорошо. Занятие шло не меньше трех часов. Ее физической формой я, в принципе, остался доволен. Такая же как у Кэпа. Может даже немного лучше. Но вот техника оставляла желать лучшего. Вообще, выезжала она практически на одних рефлексах и развитой интуиции. Плюс экстраординарная гибкость. Вот собственно и весь ее боевой потенциал без учета оружия.
– Что скажешь?
– обратилась она ко мне, когда мы уже после душа (он в моем зале раздельный для девочек и для мальчиков. Точно так же, как и раздевалки. И нет, мы не принимали его совместно, как кто-то мог бы подумать), переодевшись в повседневную одежду, сидели на веранде (да, у меня и в этом доме тоже есть веранда. И выходит она не на улицу, а на двор. Я вообще-то живу практически в пригороде Парижа. В самом городе мне не нравится. Вот тянет там откуда-то мертвечиной и все тут) и пили чай.
– Плохо, - не стал щадить ее самолюбия я.
– Техника на нуле. Против простых бойцов хватит и способностей, что дает сыворотка. Но против кого покрепче - полный слив.
– Жестоко, - заметила она.
– Но в общем и целом верно. Расслабилась я с этими способностями. Все больше на них полагаюсь.
– На них и надо полагаться. Они - твоя сила. Глупо не полагаться на свою силу. Но техника - это то, что отличает бойца от увальня, меч от монтировки.
– Хааай, Сенсей, - недовольно протянула Николь.
– Ты какими судьбами здесь?
– задал я вопрос.
– В отпуск приехала на родину, - отпила она чай из чашки.
– Помнится, вы переехали отсюда. Давно, - заметил я.
– Пару лет назад я выкупила дом.
– Пару лет?
– не поверил я. Мы с Эриком живем тут уже четыре года. И когда приехали, уже в том доме был тот же наемный работник, что и сейчас.
– Сразу после войны, - поправилась она. Слишком ярко читался скепсис на моем лице.
Значит по мою душу. Значит дом был долгосрочной засадой, рассчитанной на одного сентиментального старого дурака. Что ж, поздравляю - засада сработала. Но говорить всего этого я не стал.
Просто вздохнул, и тоскливо посмотрел на небо.
–
– Да, я не поверила, что какие-то жалкие Гидровские недобитки могут тебя прикончить. Макса - может быть. Но не моего, дядю Виктора, который все умеет, все может и ничего не боится!
Я снова ничего не сказал. Что тут говорить, просчитали меня. Сам виноват. Удивительно, что только сейчас на контакт вышли. Целых четыре года ждали. Хотя слежки особой я все это время не замечал.
– На что ты обижаешься-то? Что я такого сделала? Почему ты не допускаешь возможности, что это моя частная инициатива?
– вот ведь, читает меня, как открытую книгу. Не только то, что я не стал говорить, но даже и то, что не стал формулировать. Хотя... Она ведь готовилась к разговору... наверное.
– У директора ЩИТа не может быть частной инициативы, - ответил я.
– Ты и про ЩИТ знаешь, - отпустила она мою руку и посмурнела.
– Не веришь мне, значит...
– Верю. Николь верю. Директору ЩИТа - нет, - ответил я.
– Дом принадлежит Николь, а не ЩИТу. И я на самом деле в отпуске, - ответила она.
Я молча отпил чай из своей чашки. Слова тут мало что решают. Через какое-то время Николь нарушила установившееся молчание.
– Ты знаешь, что Союз оформил тебе советское гражданство?
– я покачал головой.
– Так вот: ты - Почетный Гражданин, дважды Герой Советского Союза, майор РККА Крид. Числишься пропавшим без вести, - я лишь пожал плечами. Хитрый ход с их стороны. Если мертв - то мертвый Герой есть пример для подражания будущим поколениям молодежи. Если жив и где-то всплыву, то можно требовать возвращения на "родину", как военнопленного, удерживаемого силой. Да и просто - хорошая приманка.
Честно говоря, я ожидал, что мне повесят дезертирство. А может еще и повесят. Для того и звание дали вместе со статусом военнослужащего, его правами и обязанностями. Ведь гражданский, да еще и гражданин чужого государства, дезертировать не может, так как никому ничего не должен.
В любом случае, в Союз я ближайшие годы не собираюсь. Тем более под именем Виктора Ивановича Крида.
Побывав там, во время войны, я понял одно: чтобы быть счастливым в Союзе, в нем надо родиться. Это условие не является достаточным, но совершенно точно необходимым.
– Все равно, - тряхнула она волосами, словно ставя воображаемую точку, - Я рада тебя увидеть. И это уже ничего не изменит.
– Я тоже, - улыбнулся я.
– Надолго ты?
– На месяц. Подтянешь в технике?
– Все от тебя зависит. Как работать будешь.
– Ты же меня знаешь, - надулась Николь.
– Вот именно. Потому и говорю, - припечатал я.
* * *
Если в первый день в окнах зала, во время наших занятий с Николь, я заметил только одну детскую мордашку с круглыми глазами и восхищенно открытым ртом, то во второй день, там торчали головы уже всех участников обеих моих групп. И лица у них у всех были копией первого.