Меня зовут женщина (сборник)
Шрифт:
Рональд, бывший директор колледжа, при всем своем патриотизме согласился со мной. Англия, как и всякая страна, состоит из людей, а нам из-за нашей колючей проволоки кажется, что люди состоят из страны. Единственный человек в Лондоне, доверить которому можно было бы воспитание детей, – это Рональд, но Рональд – такое же отклонение от нормы в Англии, каким был бы в СССР. Я знаю о нем сто историй.
Например, история о том, как готовилась демонстрация всех учеников города против атмосферы в колледжах. У Рональда в колледже была предельно демократическая атмосфера, но, видя детское бурление и гудение, он немедленно собрал их и
– Я был доволен, они одновременно и побыли самостоятельными, и получили знания, – сказал Рональд.
Один четырнадцатилетний бой явился в колледж после каникул с волосами, лежащими на плечах. Рональд сделал вид, что не заметил этого. Тогда бой подошел к нему и спросил:
– Сэр, как вам нравятся мои длинные волосы?
– Мне не нравятся ваши длинные волосы, но ведь вам тоже не нравятся мои короткие, – ответил Рональд.
– Но ведь вы можете заставить меня подстричься, – настаивал бой.
– Я – директор колледжа, и моя задача воспитать вас самостоятельным человеком. Как же я могу заставлять вас?
На следующий день бой пришел с короткой стрижкой и виноватой улыбкой. Рональд вышел из Коммунистической партии, как только понял, что ею руководят из Союза. Рональда нельзя назвать безупречным англичанином, его можно назвать только безупречным Рональдом. Человеком, общение с которым воспитывает на всю жизнь.
Самое красивое в Англии – это Вестминстерское аббатство, переполненное великими тенями, бродящими в сумраке мраморных кружев.
– Паша, Петя, смотрите, это трон английской королевы.
– Такой ободранный?
– Он очень древний и очень строгий. В нем сидели все короли Англии.
– А кто на нем выцарапывал свои инициалы?
– Одно время он стоял неогороженный, и посетители ножами вырезали свои имена и даты. Это не страшно, в этом даже есть какая-то демократичность, – говорит Пнина.
Переглядываемся: живущие в стране, исписанной матом вдоль и поперек, мы представляем себе демократичность по-другому.
– И вот на этой неудобной деревянной штуке сидит королева?
– Да. Его несут к месту церемонии. Наша королева такая милая, а эта стерва Тэтчер унижает ее. Она сама определяет бюджет дворца, эта плебейка! Сейчас мы заедем к ее резиденции, – обещает Пнина.
Домика на Даунинг-стрит, нещадно демонстрируемого программой «Время», мы так и не видим. Носы наши утыкаются в такую серьезную решетку и такое количество полиции, что уж какой там домик. Около нас буквально обыскивают телевизионщиков. Конечно, премьер-министр, покушения и все такое, но после заслонов у резиденции Тэтчер Горбачев, разгуливающий в толпе, выглядит просто графом Монте-Кристо. Вежливые по всей Англии полицейские стоят здесь фиолетовые от злости. Лондонцы говорят, что, если начнут бомбить остров, единственное, что устоит, – это решетка резиденции.
Вообще же английская полиция выглядит и ведет себя очень мило. Особенно это касается ее женской половины. Красотки
– Сегодня мы обязательно едем в Виндзор! Нельзя побывать в Англии и не увидеть дворца Виктории!
Едем в Виндзор. Потрясают антикварные магазины. Таких антикварных просто не бывает, это – театры, а не магазины. Садишься за фисгармонию, оборачиваешься на себя в дымчатое витиеватое зеркало и натыкаешься в нем на нежную улыбку продавца.
– Если вы русские, передайте привет Горбачеву. Он хороший парень. Я был в Ленинграде, это самый красивый город в мире. Он раздавливает своей красотой. И не надо тратить столько денег на оружие. Мы хотим с вами дружить, а не воевать, – говорит продавец в одном из антикварных.
Самый дорогой ресторан в Англии находится тоже в Виндзоре, в отреставрированном домике четырнадцатого века. Заглядываю внутрь. Мило, всего четыре столика, непонятно, чем там таким кормят, но все очень приветливы.
Вокзалу, на который когда-то прибыла Виктория, усилиями мадам Тюссо возвращена жизнь. Расставленные куклы сначала веселят, потом удивляют и, наконец, пугают совершенством.
– Я не могу сидеть с ними на одной скамейке, – говорит Паша. – Они как покойники. Нет, они хуже покойников.
Восковая Виктория сидит перед вечно горящим камином, восковые мальчишки выкрикивают газетные новости, восковые лошади танцуют под восковыми всадниками, восковой Диккенс обращается с трибуны, юная восковая Виктория соглашается взойти на королевский трон. Очарованные и подавленные, вы выходите с этого некрофильского праздника и страстно ищете глазами живых людей.
Когда возвращаемся домой, выясняется, что плащ Рональда провалялся всю ночь в плохо закрытом багажнике машины и до ниточки промок. Чтобы никого не огорчать, Рональд проходил в мокром плаще по февральскому Виндзору целый день. Его знобит, но он счастливо улыбается. Это колониальное воспитание.
– Дорогая, сегодня мы обедаем с тобой в африканском ресторане с секретарем общества дружбы Англии и СССР. Это очень важно для твоих дел, – строго смотрит на меня Пнина.
Какие там дела, прекрасно понимаю я. Их в Англии не интересует собственная современная драматургия, будут они заниматься моей! На фразу «я пишу пьесы» в десяти случаях из десяти они спрашивают, сколько фунтов в неделю я могу за это выручить. Всякие песни об альтернативной культуре, советском андеграунде вызывают у них глубокую зевоту. В украинском селе, где мы купили дом, нас с пристрастием допросили, кто мы такие, что имеем возможность отдыхать целое лето. «Саша – певец, а я – писатель», – виновато объяснила я. Про мужа поверили, услышав, как он по утрам распевается, разгоняя своими верхами и низами окрестных гусей, а по поводу меня сурово объяснили, что нет такой работы «писатель», что если я – спекулянтка, то надо так прямо и говорить, тогда они мне закажут ковер привезти, и нечего косить молодой бабе под какого-то там «писателя».