Меняю бред на бренд
Шрифт:
Вызываю вечером гида, чтобы хоть путёвку купить на оставшиеся деньги. В Камбоджу. Он приезжает, я сижу в холле отеля такая вся унылое говно. Он что-то там старается, улыбается. Я не реагирую. Потом, как мантру, уже безнадёжно говорю:
Книгу мою продашь? Какую?
– Ну, мою, – и привычным жестом вытаскиваю свой талмуд из сумочки. Продам. А сколько хочешь?
Чего сколько?
Денег… Ну, по сколько продавать? Я ему даю бизнес-план.
А сколько штук продать сначала надо?
Тысячу.
Хорошо, продам.
А что тут все говорят, что покупать не будут?
Так
Как «не слушай»?
– А вот так… Мы тут, русские, иногда даже друг другу завидуем… Ну, такие мы люди, человеки. А тут какая-то девочка приехала бизнес строить…
Я не знаю, кому верить и что делать… Ааа… Башка трещит. Я ещё только недавно научилась сама оплачивать коммунальные услуги в банке, выходить из душевой кабины и менять сим-карту в телефоне, а тут бизнес! Короче, иду назад в номер и тупо врезаюсь головой в столб! В глазах – звёздочки, а на глазу – фонарь. Как с таким великолепием строить структуру бизнеса дальше, не знаю. Нет, знаю. С фонарём!
В выходные решаю уехать в Камбоджу, так как в выходные никто в типографии не работает. Еду в страну на автобусе, всю дорогу думаю, сколько бы машин уже купила, если бы не поиск этого «бренда»!
Наш автобус наконец-то подъехал к отелю, где нас должны были расселить по номерам всего лишь на одну ночь. Одна ночь и день в Камбодже, ранее мне совсем незнакомой стране. Сначала ключи от номеров раздали парам, а потом спросили, сколько среди нас «одиночек». Оказалось, я, ещё одна женщина со взглядом царицы и двое мужчин – молодой красавчик и пожилой смешной чех, не понимающий по-русски. Чех всю дорогу сидел рядом со мной, точнее, я лежала, а он сидел. И пытался мне строить глазки. Когда нас спросили, с кем мы хотим ночевать в номере, все дружно заржали, типа ответ очевиден, каждой твари по паре. То есть двух одиноких мужчин и женщин надо как-то скомпоновать. Но тут подошла ко мне «царица» и попросилась прожить эту ночь со мной в номере. Я улыбнулась и сказала: «Ок».
В лифте я разглядела её с ног до головы. Она похожа на паву, такая горделивая осанка, величественный поворот головы, такая вся дама с примесью какой-то дикой женственности и собственного достоинства. Хм… А лет-то ей немало. Но сколько? Это было совершенно непонятно.
В номере она быстро стянула с себя одежду, облачилась в шёлковый халат и оценивающе посмотрела на меня. «Кто ты? Чем занимаешься? Сколько тебе лет?» – спросила она меня. Я улыбнулась и, решив подшутить над ней, ответила: «Скажите сначала, кто вы».
Она снисходительно оценила мой вызов и ответила: «Мария, мне 61 год, я телеведущая».
Аааааааааааа… Вот это да! Судьба всё-таки бывает не безнадёжно испорченной девкой и иногда даёт мне ну прямо бесценные дары!!! Телеведущая со мной в номере! Ааааааааааааа… И у нас всего 5 часов до утра.
Я, конечно, восхитилась вслух, как она прекрасно выглядит, просто фантастически, а главное – эти живые женские глаза-огни, не замутнённые ни возрастом, ни усталостью от дороги.
Я ответила ей про себя. Она тоже засмеялась и сказала, что я ей показалась каким-то подростком. «Ну, раз ты не ребёнок у нас, я достаю виски!» – крикнула она и пошла за бутылкой.
О, нет, спасибо, я не хочу пить… Не хочу спиртным портить впечатление.
– Вы можете мне рассказать о себе? Как это –
Она налила себя виски, выпила залпом и заговорила… потрясающим, чарующим голосом, низким, но свежим, каким-то даже слегка томным и эротическим. Всё моё тело резко превратилось в одни глаза и уши. Это было как на исповеди. Я – священник, она – прихожанка. Пять часов до утра мы не сомкнули глаз. А я не сдвинулась с места.
Это был самый потрясающий монолог в моей жизни. Она сама начала рассказывать то, что я хотела узнать о ней. Свет ночной лампы освещал её красивое тонкое лицо.
«Я живу в городе В. Знаю каждый его закуток. Боюсь моря, на котором живу всю жизнь. И не умею плавать. Раньше я переживала по этому поводу, а потом сказала сама себе: „Ну не можешь ты плавать, ну и хрен с ним. Зато ты любишь скорость и высоту!“ Я люблю только крепкие напитки, но до 35 лет совсем не пила спиртного. А полюбила их вот как. Однажды я с оператором улетела на Курилы снимать браконьерскую шхуну. Ночью наконец-то пришёл сигнал, что шхуна вышла в море.
Мы быстренько собрались и поплыли. Тёмная ночь, чёрная вода, маленькая лодочка, я, оператор и начальник охраны.
В какой-то момент мы поняли, что наша лодочка совсем не годится и мы можем потонуть вместе со своим тщеславием и отвагой. Слава богу, нам успели прислать новую лодку. Но, видя страшную щель между двумя этими посудинами, я запаниковала. „Я не могу прыгать!!! – плачу я. – Я правда не смогу!!! Я упаду прямо в щель!“
Оператор прыгнул и был уже в новой лодке. Начальник тоже. Я тупо сидела и ревела в ночь, одна в начинающей подтекать маленькой хлипкой посудине.
Мужчины с ужасом смотрели на меня, известную красивую ведущую главного канала, и думали, как же меня выманить и заставить прыгнуть в их лодку. Ситуация накалялась. Время шло.
Начальник вдруг решительно сказал: „Шило будешь?“ – „Нет“. – „Значит, будешь!“ – „Не знаю, а что это?“ – „Спирт местный“.
И в меня влили эту жидкость. Больше я ничего не помню. Потом открываю глаза, и мне так чудесно и тепло, я лежу в кочегарке, и мне лижет щёку какой-то щенок… Оказывается, после „шила“ меня сразу вырубило, и двое мужчин, связав, как крокодила, перекинули меня в свою лодку.
А потом мы вдвоём с оператором вдруг страшно зачесались на этих Курилах. Стыдно было даже подумать, от чего. Оказалось всё просто – белковое отравление, слишком много съели красной икры и рыбы…
Поклонников у меня всегда было много. Всё-таки моё лицо знает весь город. И подарков от телезрителей было немало. Но один подарок был самым ценным в моей жизни. Шёл год, когда страна была нищей и все давали по талонам. Была такая программа, где мне в студию звонили люди, а я отвечала на их вопросы. И одним из самых стареньких телезрителей был дедушка. Я даже взяла его телефон и потом поздравляла с праздниками. И вот на 8 марта мне кричат: „Мария, зайдите, заберите свою посылку“. И так странно посмеиваются. Я знаю, что все подарки, посылки на телевидение, конечно, проверяются, неизвестно, что там может быть. „Ну вы же знаете, что там? – улыбаюсь я. – Скажите уже!“ Молчат как партизаны. Я разворачиваю бумагу. Там лежит маленький кусочек красной рыбки, кусочек, вернее, от её хвостика, маленький кусочек сливочного масла и грамм 200 сливочной колбаски. Это был подарок от того дедушки. Я плакала…»