Меняю любовницу на жену

Серова Марина Сергеевна

— Да. А что, не похожа? — хохотнула женщина. — Вы из училища? Проходите.

Я уставилась на нее с непониманием, но кивнула.

— Так ведь сто лет училищу, сбор всех, — пояснила она свою догадку, приглашая в квартиру.

— Ну да, — снова кивнула я. Значит, она была однокурсницей Веры, а не одноклассницей. Почему я подумала об однокласснице? — Понимаете, я пишу книгу про всех учениц, пока только собираю материалы, вот и…

— Ясно, ясно! Заходите, чайку попьем. Я только что таких пирожков напекла, пальчики оближешь… Хм, когда-то балетом занималась, а теперь стала такая… — Машутка на минутку остановилась и обвела руками вокруг своего пышного тела. — Это все из-за мужа, он мечтал о детях

и настаивал на троих, чтобы обязательно были два мальчика и одна девочка. Так и получилось, но с такой оравой, сами понимаете, не до фигуры, не до диеты, — Машутка махнула рукой и захохотала звонким переливчатым смехом, словно потрясла серебряным колокольчиком.

Я улыбнулась ей в ответ, Машутка мне уже нравилась.

— Машутка — это, наверное, Мария? — уточнила я, усаживаясь за стол. Пирожки и в самом деле были отменные, с пылу с жару, я не удержалась и слопала целых три, ничего, мне не в балете танцевать.

— Точно, Мария, Маша. На курсе нас трое было с таким именем, и, чтоб нас не путать, стали меня Машуткой звать. Вот, смотрите, — протянула она мне пухлый альбом с фотографиями.

Господи, опять фотографии! Это уже перебор, еще одного просмотра я не выдержу.

— Спасибо, я успею просмотреть, — пробормотала я, откладывая фотоархив. — Мне хотелось бы поговорить с вами об отношениях в группе, как вы дружили, о чем мечтали и все такое… Это для книги…

Машутка задумалась, накручивая на палец коротенькую рыжую прядь. Я решила ей помочь, подтолкнуть к нужному мне разговору, и раскрыла альбом на середине. Мне повезло — как раз попался групповой снимок. Я отыскала глазами Веру и ткнула пальцем.

— Ну вот, например, вы дружили с этой девочкой? У нее такое интересное лицо… Кто это?

— Ой, это Верочка Сусулич…

— Сусулич, такая знакомая фамилия, — произнесла я, делая вид, будто что-то припоминаю.

— Точно, ее папа в те годы большим начальником был… Верочка и у нас училась поэтому. Она бы ни по возрасту, ни по данным не прошла… В училище девчонки учились, а она старше нас была…

— По блату училась? — усмехнулась я.

— Ой, что вы! Она никакая не блатная была, скорее наоборот. Мы очень дружили, даже открытки на все праздники друг другу писали и вообще…

— Что-то я не припомню, чтоб в Мариинке или Большом балерина с такой фамилией танцевала, — проронила я.

— Верочка не стала профессиональной балериной, она только для себя училась…

— И где она сейчас? Мне для книги нужно.

Мой вопрос вызвал на лице Машутки растерянность.

— Верочка? Она умерла… погибла… Такая нелепая смерть. — Машутка махнула рукой и задумчиво отправила в рот пару пирожков.

Я не стала торопить ее, пусть углубится в воспоминания.

— Она замуж вышла неудачно, мужу были нужны только ее деньги и связи ее отца. Все началось после медового месяца, сразу возникли какие-то проблемы. Алексей, ее муж, пристрастил Веру к вину. До их женитьбы Вера ни капли в рот не брала, я это точно знаю. Мы же на одних днях рождения бывали. Ей единственной по возрасту можно было покупать алкогольную продукцию, но… Мы еще смеялись: есть у человека возможность, однако нет желания. А потом Верочкин папа устроил Алексея на работу. В Венгрии или Болгарии, не помню.

Маша опять задумалась и снова отправила в рот пирожок.

— Тогда это была настоящая заграница, — произнесла я, возвращая Машу к реальности.

— Только им та заграница впрок не пошла. Вера вернулась какая-то дерганая, нервная. Приехала ко мне — я еще замуж тогда не вышла — с подарками, с большой бутылкой вина. Такой, знаете, красивой, с узким горлышком, в плетеной корзине… Она ее и выпила, почти всю. Я тогда удивилась… Потом у них что-то с ребеночком не заладилось… Вера во всем Алексея

винила, а он ее. Я как-то случайно в поликлинике столкнулась с ее мамой. Она меня увидела, расплакалась. Сказала, что к врачу ходила, лекарства какие-то для Верочки выписывала, а в спецполиклинику боялась идти, тогда с этим строго было. Рассказала еще, что Алекс скандалит, грозится на развод подать из-за того, что Вера пьет.

— Вылечилась? — спросила я, хотя уже точно знала ответ.

— Нет, — покачала Маша головой, — она… покончила с собой, бросилась в пустой бассейн с вышки там, за границей. Ужас какой-то…

Я уже не верила ни в какие случайности. Можно, конечно, вспомнить о злом роке, но… Верочка Сусулич умерла слишком удачно: вдали от родины, подталкиваемая недугом, о котором все знали, оставив своему мужу немалое наследство.

— Бедный Алексей, он так переживал, — жалостливо пробормотала Маша. — Верочкина семья во всем винила его, а он жить не мог после этого спокойно, продал двухкомнатную квартиру в центре, дачу. Там потом еще какой-то неприятный случай произошел: Варвара Ильинична, мама Веры, потребовала назад какие-то драгоценности, а они исчезли. Обвинили вроде Алексея, только по закону все Верочкины драгоценности его собственностью были. Он, правда, говорил, что все пропила Верочка… — Маша замолчала, махнула рукой. — Вот такая невеселая история, вряд ли она для вашей книги подойдет, — проговорила она. — Давайте я вам лучше про кого-нибудь другого расскажу.

Я взглянула на часы, сделав вид, что вспомнила о какой-то очень важной встрече.

— Ой, Машенька, давайте я к вам еще раз забегу, вы мне свой телефончик оставьте. Созвонимся, я подъеду…

Маша выполнила мою просьбу, а на прощанье протянула сверток:

— Вот, пирожки вам на дорожку, покушайте.

Я с большим удовольствием взяла сверток и попрощалась с гостеприимной хозяйкой. Дорога обратно в гостиницу уже не показалась мне отвратительной — дождь закончился, из-за туч проглядывало солнышко, а в руках у меня был сверток с одуряюще пахнущими пирожками. Теперь я с пятидесятипроцентной уверенностью могла сказать, что у меня появился новый подозреваемый. Пожалуй, пора приглядеться к Алексу повнимательнее, не слишком ли много вокруг него смертей. Допустим, Вера Сусулич, законченная алкоголичка и неврастеничка, покончила жизнь самоубийством. Но моя-то подружка Ангелина таковой не была. И если две жены одного мужчины умирают почти одинаково, наверняка что-то не так не с ними, а с самим мужчиной.

Я знаю уже, что Алекс делал десять лет назад, и знаю, где он был год назад. А вот что он делал в промежутке? Да, пора выяснить, кто он на самом деле.

Насчет того, как узнать о том, чем занимался Алекс, у меня появилась одна мыслишка — надо просмотреть архивы загсов. Дело это, конечно, муторное, но, при имеющихся свободных деньгах, упорстве и покровителе в милицейских структурах, вполне решаемое.

Первого и второго у меня и сейчас было в избытке, а вот покровитель мой находился довольно далеко, в городе Тарасове. Я набрала номер Кири в надежде на то, что он все еще на работе. Трубку снял сам подполковник Кирьянов, секретарша наверняка уже отпросилась домой.

— Привет, отгадай с трех раз, кто тебе звонит? — проворковала я в трубку.

— Привет. Мне уже можно догадываться или стоит немножко подумать? — отозвался он.

— Можно, — милостиво согласилась я.

— Ты откуда? — осведомился он.

— Привет тебе, дорогой товарищ, из пасмурного Питера, города на Неве. Знаешь такой?

— Ага, слыхал. Его, кажется, народ в Путинград переименовал. Как тебя занесло туда?

— Самолетом Аэрофлота. У меня к тебе дело, — решила я от шуток перейти к сути. — У тебя в Питере знакомых в органах нет? Ну там, однокашники или…