Менжинский
Шрифт:
Увлечение историей вызывает интерес к латинскому и греческому языкам. Не обошлось здесь и без влияния отца, который прекрасно знал латынь. Преподавателем латинского языка в гимназии был Иосиф Иванович Кабеле, который 35 лет проработал в одном учебном заведении — с 1 августа 1877 по 1 августа 1912 года. В отличие от других учителей латыни, «обычно тупых и ограниченных карьеристов из немцев, оказавших отвратительное и умственное и нравственное влияние на русскую гимназию», Иосиф Кабеле был примером добросовестности и порядочности, приветливости и сердечности к ученикам. Интерес к изучению латинского языка, зажженный отцом, Рудольфом Игнатьевичем, и преподавателем Иосифом Ивановичем Кабеле, в дальнейшем разовьется в страсть к изучению языков, которая будет сопровождать Менжинского до конца жизни.
В
По-новому осветила его взгляды на живую природу книга Чарлза Дарвина «Происхождение видов». За Дарвином последовало знакомство с герценовскими «Письмами об изучении природы», произведениями Чернышевского, Добролюбова, Писарева.
Как-то Менжинский услышал о полете Д. И. Менделеева на воздушном шаре для наблюдения солнечного затмения. Этот разговор настолько возбудил у Вячеслава интерес к Менделееву, что он раздобыл менделеевский труд «Периодическая законность для химических элементов» и самостоятельно осилил его, хотя и не без труда. Эта книга родила новое увлечение — химией, к которому Менжинский еще не раз вернется.
Первым следствием чтения книг по естественной и гражданской истории, увлечения произведениями революционных демократов было то, что Менжинский в 16 лет перестал верить в бога, сбросил с себя крест и прекратил ходить в церковь. В те времена это было не так просто и легко сделать.
Годы учения Вячеслава Менжинского в шестой гимназии совпали с периодом «разнузданной, невероятно бессмысленной и зверской реакции» [1] . Восьмидесятые годы прошлого столетия, по выражению современника, были годами безвременья, годами проповеди малых дел, «которая наполняла страницы казенной прессы». Но была и другая пресса — легально-демократическая и нелегальная, которая будила ум, звала к освобождению из болотной тины. И молодой Вячеслав Менжинский запоем читает эти запрещенные для гимназистов книги. В классе нашлись единомышленники. По старым, 60-х годов, журналам «Современник», «Русское слово» гимназисты составили чуть ли не полное собрание литературно-художественных и литературно-критических произведений, статей на общественно-политические темы Чернышевского, Добролюбова, Писарева и читали их во время уроков, на переменках, уносили домой. Уличенного в чтении запрещенных книг беспощадно выкидывали из гимназии с «волчьим билетом» — с отметкой о запрещении принимать в другие гимназии.
1
В. И. Ленин, Полн. собр. соч., т. 1, стр. 295.
Цера Менжинская вспоминает: «Весь Достоевский, критики, полулегальные брошюры были прочитаны таким образом. Сочинения Писарева, Добролюбова, Чернышевского, которые в то время были изъяты из обращения, передавались из рук в руки и продолжали оказывать свое влияние на молодежь».
Царское правительство, реакционные министры Д. А. Толстой и К. П. Победоносцев, заправлявшие тогда образованием в России, казалось, все сделали, чтобы оглупить молодежь, превратить ее в покорных, верноподданных слуг престола, без ропота выполняющих указания правительственных верхов. И однако, вслед за университетами именно в классических гимназиях революционный дух нашел в то время наиболее благоприятную почву.
Но не только семейное воспитание и революционно-демократическая литература сказались на формировании мировоззрения юноши Менжинского. Огромное влияние оказывала
А однажды, весной 1891 года, он увидел, нет, не толпу спешащих на фабрику рабочих, а колонны, нескончаемые колонны, в которых рабочие шли за гробом писателя-демократа Николая Шелгунова. Высоко над головами рабочих плыл венок из дубовых листьев. На ленте читалась надпись: «Н. В. Шелгунову, указателю пути к свободе и братству, от петербургских рабочих». Рабочие шли в величественном молчании, и от их могучих колонн веяло великой грозной силой. И эту силу, видимо, чувствовали, так казалось Менжинскому, полицейские, шествовавшие позади колонны.
Эта демонстрация оставила неизгладимое впечатление в сознании Менжинского. Он был знаком с сочинениями Шелгунова. Ему раньше казалось, что книги Шелгунова читают только друзья отца и матери да студенты. А тут столько его почитателей среди рабочих! Менжинский тогда не знал, конечно, что в похоронах Н. В. Шелгунова принимали участие члены первой марксистской группы М. И. Бруснева. Именно брусневская группа и превратила похороны в политическую демонстрацию.
В книгах и нелегальных брошюрах, которые читал Менжинский, сталкивались различные мнения, противоположные взгляды, и во всем этом нужно было разобраться самому. Часто, сидя над книгой, Вячеслав думал: почему он может учиться, пользоваться всеми благами, а его сверстники, дети рабочих, должны жить в нищете, работать по 10–12 часов? Почему они лишены возможности учиться? Имеет ли он право на обеспеченную жизнь? Не раз, как вспоминает его старшая сестра, Вячеслав Менжинский думал уйти из семьи, из дому и жить своим трудом. Матери и отцу, старшей сестре немало стоило труда убедить его в том, что, приобретя необходимые знания, он сможет этими знаниями принести большую пользу народу. Только под влиянием родителей, которые для него по-прежнему были великими авторитетами, он в конце концов решил остаться в семье и в гимназии и продолжать учение.
Но теперь это был уже не застенчивый мальчик Вяча, а возмужавший физически и духовно юноша, знавший, во имя чего жить, чему посвятить свою жизнь. Жизнь — борьбе! Борьбе с ненавистными царскими порядками, с деспотическим режимом. Поиски ответа на мучившие вопросы заставляли искать единомышленников. И они нашлись. Вячеслав Менжинский организовал кружок учащихся нескольких гимназий. Собирались вечерами на квартире у кого-либо из гимназистов, чаще всего у Менжинских. Завесив окна, молодые люди иногда почти до рассвета читали нелегальные брошюры, обменивались мнениями. Много и горячо спорили. Разучивали и пели популярные студенческие песни и чаще всего — «Проведемте, друзья, эту ночь веселей…»
С особым энтузиазмом и упоением пели слова:
За здоровье того, Кто «Что делать?» писал И кто жизнью своей Воплотил идеал.«Занятия эти, — вспоминала Вера Рудольфовна, — требовали от руководителя большой подготовки и заставляли глубоко продумывать основные вопросы, так как члены кружка были очень активны и засыпали руководителя вопросами и возражениями».
Весна 1893 года. На руках желанный аттестат зрелости. В нем утверждалось, что Вячеслав Менжинский за время пребывания в 6-й С.-Петербургской гимназии, с первого по восьмой класс, обнаружил весьма великую прилежность, показал отличные успехи и окончил означенную гимназию с золотой медалью.