Мэр
Шрифт:
– Слушай, это всерьез? Они действительно будут его сажать?
– Я же тебя предупреждал, – сухо ответил подполковник. – А ты не верил.
Козин замялся:
– Слушай, а по моему делу… отменить никак нельзя?
Если честно, Петру Владиленовичу было до смерти жаль отданных Безрукому денег.
– Исключено, – жестко ответил Брагин. – Я тебя сразу предупредил, тут система ниппель.
Козин смущенно кашлянул.
– Может быть, я его как-то найду… поговорю.
Денег было очень жалко.
– Слушай,
Петр Владиленович болезненно вздохнул. Брагин был прав, и прежде чем пытаться отменить заказ, надо было довести до конца посадку. А пока Лущенко не был даже подсудимым.
Пятница
Игорь Петрович был в шоке.
– Я не собираюсь тут у вас застревать ни на какие десять дней!!! – угрожающе привстал он из-за стола. – Вы слышите?! Мне срочно нужно поговорить с женой!
– Игорь Петрович, во-первых, успокойтесь…
Мэр решительно покачал головой, и женщина кинула демонстративный взгляд в сторону двери:
– …иначе я вызову конвой, и на вас наденут наручники.
Мэр замер и вдруг подумал, что это и впрямь возможно. Что вся эта система настолько тупа и примитивна, что здесь бы запросто надели наручники хоть на Бетховена, хоть на Шопенгауэра, хоть на мэра мегаполиса. Яростно зарычал и нехотя сел.
– Во-вторых, порядок получения свидания я вам объяснила…
Мэр поджал губы и закончил фразу вместо нее:
– …и, в-третьих, с кем я могу еще поговорить о моем положении, кроме вас?!
Прокурорша устало вздохнула и перешла на все ту же механическую, неэмоциональную скороговорку:
– Игорь Петрович… сегодня пятница, время уже позднее, мы должны закончить следственное действие до 22:00, так что осталось нам с вами беседовать тридцать пять минут.
Мэр нетерпеливо играл желваками, но слушал.
– Я – дежурный прокурор отдела. Начальник отдела, начальник управления и заместитель прокурора, как и сам прокурор, появятся только в понедельник, в 8:00.
Мэр негромко охнул. Торчать здесь до понедельника в его планы не входило.
– Так что в ближайшее время вы можете беспрепятственно увидеться только с конвоем, работниками ИВС и соседями по камере. Ах да, еще…
Она посмотрела на часы, а мэр замер. Свидание с конвоем и сокамерниками никогда не было мечтой мэра.
– Хотя нет, – покачала она головой, – скорее всего, уже не сможете.
– Чего я не смогу? – впился взглядом в прокуроршу мэр.
– Я ведь вам объясняла, что вы имеете право на защиту, и защитник, которого вы выбрали, мог бы успеть к вашему допросу. Если у вас нет защитника, его вам предоставит государство, но это случится только в понедельник утром.
Прокурорша развела руками, поджала и без того не слишком красивые губки, а мэр на секунду задумался.
– В таком случае я заявляю следующее, – сосредоточившись, произнес он. – Прошу записать дословно. Я не признаю себя виновным, обвинение мне не понятно, и я прошу предоставить мне адвоката… – Мэр запнулся, пытаясь представить, где может быть вечно опаздывающий Кротов. – Мой адвокат сможет прибыть не сразу.
Прокурорша сделала глубокий вдох и, не выдыхая, замерла.
«По системе йогов, – догадался Лущенко. – Успокаивается».
Женщина медленно выдохнула и произнесла:
– Конечно же, вам предоставят адвоката, но я не уверена, что это можно сделать прямо сейчас.
– Ну, милая вы моя, поищите! – язвительно потребовал мэр. – Наверняка где-то в соседних кабинетах идут… как эти… как вы их называете, следственные дела, то есть мероприятия…
– Действия, – обиженно поправила Лущенко прокурорша. – Ну, хорошо, я сейчас взгляну.
Она нажала кнопку вызова, и через три секунды в комнату, громыхая сапогами, влетел здоровенный детина в форме прапорщика.
– Останьтесь с подследственным, я сейчас вернусь, – резко скомандовала женщина в синем мундире и решительно вышла из кабинета.
А Лущенко вдруг подумал о побеге. Он никогда ни от кого не бегал: ни во дворе, когда дрались стенка на стенку, ни из соседского сада с полной рубахой ворованных яблок. Всегда стоял до конца, а уходил медленно и спокойно, а тут…
«По коленям, в пах и – по шее…» – скользнула шальная, соблазнительная мысль, и голова слегка закружилась, а во рту появился привкус металла.
Прапорщик был здоровенный, но вряд ли он был готов к нападению столь значимого человека.
Рекордсмен
Павлов поставил подпись и пожал руку следователю:
– Владимир Николаевич, спасибо! Я же вам говорил, все кончится прекращением дела. Перспектив – никаких, с первого дня. Только зря полгода человека мучили. Но… нет худа без добра – вот с вами поближе познакомились.
Адвокат широко улыбнулся, а следователь сокрушенно покачал головой и ответил на рукопожатие:
– Ну да, конечно, сто восемьдесят три жалобы и двести шесть ходатайств. Это рекорд!
Павлов рассмеялся:
– Ошибаетесь, по одному общеизвестному делу я написал в три раза больше.
Следователь замахал руками:
– Слава богу, у нас было лишь должностное! Сдаюсь, сдаюсь, Артемий Андреевич. Всего вам наилучшего, постановление вручите вашему клиенту сами, а то он небось половину состояния прожил за границей.
– Не волнуйтесь за его состояние, Владимир Николаевич, – улыбнулся адвокат. – Вручу обязательно, сегодня же. А вам – приятных выходных! Прощайте! А точнее, до свидания!