Мера хаоса
Шрифт:
Хорст топтался рядом с открытой створкой, время от времени выглядывая наружу. Процессия редаров двигалась по утоптанной дороге, пока не скрылась в лесу.
— Куда они их? — спросил Хорст негромко. Наверху, над ограждением, появилось встревоженное лицо брата Ситольфа.
— На кладбище. Оно там, дальше за лесом, — пробасил он хмуро. — Упокой Порядок души братьев наших…
— Что это за Посвящение такое, что во время него умереть можно?
— Так положено, — брат Ситольф засопел, — а почему именно, я не знаю. И вообще, ты слышал, что командор сказал?
Хорсту захотелось было почесать затылок, но пальцы наткнулись на высокий воротник. Предположения, одно изощреннее другого, рождались где-то в недрах головы: что редары приносят тайные жертвы Хаосу, что они пытаются овладеть магией, что от долгого пребывания у Стены многие просто тронулись рассудком…
Задумавшись, не сразу заметил, что редары возвращаются. Без трупов. Могилы, судя по всему, вырыли заранее. Значит, были уверены в том, что без жертв на Посвящении не обойдется.
— Закрывай, — голос ре Вальфа звучал повелительно, — и еще раз повторяю, братья, молчите, во имя Владыки-Порядка!
Хорст закрыл ворота и полез наверх. Остаток ночи прошел спокойно. Когда небо на востоке чуть посветлело, на центральной башне звонко ударил колокол. Из бараков донеслись нестройные вопли караульных.
— Скоро нас сменят! — сказал брат Ситольф, зевая, точно выброшенный на берег здоровенный сом.
— Ага, — Хорст потряс головой. Та была тяжелой, как казан, а в глаза словно насыпали песку.
Сдав пост, заковыляли к бараку. В поселке царила обычная целенаправленная суета — сновали оруженосцы, в конюшнях ржали лошади, с площади перед храмом долетали команды редара, который муштровал послушников:
— Две шеренги!..
— Лежа!..
— Рассыпаться!..
— Клин!..
Навстречу попался незнакомый редар. Шагал он медленно, неуверенно, словно только что научился ходить, а на белом лице застыло мучительно-недоуменное выражение.
Хорст неожиданно понял, что сталкивался с этим человеком не раз, только до сего дня тот носил белую одежду послушника и был в меру румян.
— Не пялься так, — испуганно прошептал брат Ситольф. — Заметит!
Хорст спешно опустил голову, но перед глазами все равно стояло искаженное непонятной мукой лицо. И все-таки через что прошел новоиспеченный редар? Что изменило его до неузнаваемости, а других убило?
Спрашивать бесполезно — никто не ответит. Осталось только мучиться, пытаясь разгадать тайну…
Или проникнуть в храм и подсмотреть, что там происходит!
Подловив себя на таком крамольном намерении, Хорст опасливо огляделся. После увиденного он готов был поверить, что редары способны улавливать мысли. Поэтому, пробираясь к собственной койке, старался ни о чем не думать.
— Владыка-Порядок, как ты есть над нами, так и пребудет власть твоя вечно. — Колени, на которых он сейчас стоял, онемели, так что Хорсту приходилось бороться с мучительным желанием пошевелиться. — И да окружи ты нас защитой и помощью, да избави от происков Хаоса…
В храме перед алтарем он был один, но
— …и да простерта будет твоя длань над страждущими и отчаявшимися…
Судя по всему, до окончания епитимьи в тридцать шесть молитв ему осталось всего три захода, хотя Хорст не был уверен в верности собственных подсчетов.
— …и не померкнет вечная слава! — он вздохнул, облизал пересохшие губы и начал снова.
Наказание молитвами было самым легким из тех, что были предусмотрены в уставе Ордена. Оно налагалось за мелкие проступки, вроде богохульства (за что и пострадал Хорст, помянувший Хаос, когда жеребец Бука впился-таки зубами ему в локоть) или нерадивости в обращении с имуществом Ордена.
Лестницу взысканий венчало Исторжение — оно налагалось за распространение ереси или неисполнение приказа. Провинившегося исторгали, после чего просто выдворяли из пределов Ордена, и не нашлось еще такого, кто прожил бы после этого больше двух дней.
Хаос мгновенно сжирал бывшего врага, изгнанного из-под длани Порядка.
Менее суровым наказанием, чем Исторжение, считалась банальная смертная казнь — за воровство или нападение на собрата по Ордену, неважно чем оно закончилось — смертью жертвы или парой синяков.
Дальше следовали наказания помельче, вроде тяжелых работ или переведения в оруженосцы (для редаров или послушников).
— Возвеличится Порядок, подобно алмазу. И крепостью его пусть будет… — краем уха Хорст уловил отдаленный грохот, будто где-то рухнула гора. Тяжело, надрывно зазвонил колокол.
— Брат, — из боковой двери появился один из служителей, лицо его было серьезным, — считай, что ты отбыл наказание.
— А что случилось? — Язык после многочисленного повторения одного и того же ворочался с трудом.
За время путешествия Хорст уверился в том, что в Ордене церемонии проводят сами редары. Каково же было его удивление, когда при храме в поселке Порядочного Кретильфа обнаружился почти десяток служителей.
Он до сих пор не мог понять — зачем их так много?
— Нападение, — служитель помог Хорсту встать, — причем очень серьезное. Твое место рядом с соратниками, а мы должны молиться…
Хорст выскочил на улицу, дверь за ним захлопнулась. Колокол на башне звонил, между бараками метались люди. Священный Куб на ближайшей башне пылал, разгоняя вечернюю тьму, от него поднимался настоящий столб белого свечения. Из-за стены доносился все нарастающий, низкий рев, будто там просыпалось ото сна нечто громадное и очень свирепое.
— Быстрее! — гаркнул десятник, завидев Хорста. — Вооружайся! Мы должны быть на Стене!
На Стене? Вспомнились слова брата Ситольфа — если туда гонят даже оруженосцев, то дело плохо. Хорст спешно натянул кольчугу, водрузил на голову шлем. Щит показался неожиданно тяжелым, а меч на поясе все норовил застрять между ногами.