Мера ноль
Шрифт:
– Другие, говоришь. Дадаш, я всегда доверял твоей интуиции. О чем ты хотел поговорить, ноль?
Я медленно выдохнул, готовясь к моменту истины. Страх был, что моя догадка окажется неверной, но рискнуть стоило.
– Сначала, как прикажете обращаться к вам… – я сделал паузу, – Евгений? Простите, не знаю, как по отчеству.
Старейшина округлил глаза, переглянулся со своими сопровождающими и махнул рукой:
– Опустите оружие.
Те даже сняли балахоны, видимо, сомневаясь, что правильно расслышали приказ. Двое оказались такие
– Кара, к тебе тоже относится.
Горянка нахмурилась, цыкнула, покачав головой, и уселась, недовольно уставившись в механизм арбалета. Выпускать оружие из рук она не собиралась.
Старейшина прошел к костру и жестом пригласил меня сесть.
– Ну, давайте поговорим.
Мы уселись, и он осторожно сказал:
– Как-то даже непривычно. Я за тридцать лет уже и забыл все это. Павлович я, вроде как.
Я улыбнулся и протянул руку:
– Марк.
Горцы напряглись, но старейшина совершенно привычным жестом пожал мне руку, а потом с улыбкой потер свою ладонь. Нули и даже Рычок переглянулись и приложили два пальца ко лбу, посмотрев на небо.
– Тридцать лет? – вырвалось у меня, – Не может быть…
– Еще как может, – усмехнулся Евгений Павлович, – Зато какой результат.
Он обвел руками горцев, указал на арбалет, а потом горько усмехнулся.
– Эх, как я пожалел, что плохо учился. Учеба в свое время мне на хрен не сдалась, а здесь… Здесь эти знания могли бы спасти миллионы жизней.
Я пригладил волосы. Да, вполне возможно, но меня пока спасали только мои боевые навыки.
Старейшина не таил от своих горцев ничего и вкратце пересказал мне свою земную историю. Инженерное образование, до академика чуть-чуть не дотянул, очень увлекался охотой. При этих словах у меня подпрыгнули брови. Академик жалуется, что плохо учился. Такое редко услышишь.
Дальше Евгений Павлович рассказал, как в тридцать с небольшим годков, в самом начале девяностых, он сюда и попал. По такой же сделке с Абсолютом.
– Как нет Советского Союза? – он раскрыл рот, и ударил кулаком по ладони, – Вот же сволочи! А я говорил, что реформы нужны…
На мой вопрос про сделку он задумчиво поскреб бороду, вспоминая.
– Да, давно это было. Я в больничке умирал, редкое заболевание. А тут этот голос предложил мне в нулевой мир, про тринадцатого что-то плел. И я попал сюда, здоровый, представляешь? – он усмехнулся, – Ну, как здоровый. Я не сразу разобрался, что тут к чему.
Он уставил куда-то в сторону, в его глазах повисли тяжелые воспоминания.
– Ох, и насмотрелся я тут, Марк. Тут нулей за людей не считают! Ты же знаешь уже, что здесь и «человек» – тоже мера?
– Да. Третья мера.
– Самая дрянная. В Инфериоре они хозяева, высшая мера. И вот там, в центре, где стоят города этих «человеков»… – он с ненавистью выплюнул это слово, – Там вообще ад.
Горцы вздрогнули, а Евгений Павлович
– Я не про тот ад говорю.
Он снова посмотрел на меня:
– Потаскало меня по Инфериору, двадцать лет в рабстве. Я выжил, смог сбежать. Они меня не сломали, но сломанных нулей здесь миллионы. Ты видел их, Марк?
Я кивнул.
– Эти бедняги не знают другой жизни, Марк, а я могу им дать ее, – твердо сказал Евгений Павлович.
Я чувствовал в его словах сталь, одержимость идеей революции, по-другому не назовешь. Может, тут играло роль его советское прошлое. Но, с другой стороны, я сомневался, что Абсолют просил его об этом.
– Так вы нашли тринадцатого?
– Нет, – покачал головой старейшина, – А как его искать-то?
Я пожал плечами:
– Ну, его надо защитить, это все условие. Да, туманно…
Евгений Павлович спросил меня:
– Ты давно здесь?
– Ну, больше двух недель.
– Ничего еще ты не понял, получается…
Я пожал плечами, а Евегний Павлович горячо зашептал:
– Это дурацкое число тринадцать. Вообще непонятно, к чему относится.
Он опять махнул в сторону:
– Двенадцать старших стай под человеком составляют королевство. А таких королевств, говорят, до хрена… Тут королевство этого придурка Зигфрида Синего. Я был там, в столице, – он хмыкнул, – Десять лет выбирался.
– То есть, вы думаете, что число тринадцать связано со стаями?
– Да ничего я уже не думаю. Я теперь другим занят, – он кивнул на своих горцев, – Жизни нулям спасаю.
Я склонил голову, показывая заинтересованность.
– Ну, мы потихоньку подбиваем окраинные деревни присоединиться к нам. Торгуем тайно с крестьянами, они часто отдают нам своих детей, – она сразу поднял руки, – Не подумай ничего. Если бы у тебя был выбор, не отдал бы ребенка, чтобы жил свободным? А не умер где-нибудь на руднике в колодках…
Я кивнул. Жестоко, но справедливо. Непроизвольно я посмотрел на горцев. Сколько здесь таких, отданных родителями добровольно.
– Да я стараюсь, как отец к ним отношусь, – сказал Евгений Павлович, – Мы тут неплохо укрепились, в Проклятых Горах. Тут ведь если не туда забрел, сразу смерть, и я долго искал относительно спокойное место. Развиваемся потихоньку.
– Думаете когда-нибудь напасть?
Тот засмеялся.
– Не при моей жизни. Инфериор огромен, одни земли Серых Волков чего стоят. А один что я могу?
– А зачем тогда?
– А я сею семена… – тихо ответил старейшина, – Это растут уже поколения свободных, они могут за себя постоять. Я дал им оружие, способное убивать зверей. Не магия, а законы природы. Хотя здешняя природа мало чем отличается от магии.
Я кивнул.
– Спасибо, что не убил моих ребят.
– Зачем? – я удивился, – Они же нас не убили.
– Тебе повезло. В патруле был Дадаш, у него интуиция хорошая, он молодец, – Евгений Павлович засмеялся, – Но большинство сразу давит на спуск, это мой приказ.