Мера зверь: Прорыв
Шрифт:
Кабан провел взглядом по моему щиту, подметив на нем тиснение оскалившегося зверя.
— Ты Белый Волк? — Кабан покачал головой, — Нет их уже, все сдохли.
— А я остался, — с усмешкой ответил я, — Последний.
Кабан, глядя на меня исподлобья, прорычал:
— Мне знакомо твое лицо, зверь.
Я пожал плечами, вытаскивая нож и бутылек с ядом шершня. Надо быть готовым ко всему.
— Все может быть. Отвечай, где Куницы?
Тут мне в грудь влетели светлячки от убитых, но это не произвело впечатления на раненого.
—
Я только покачал головой, смазывая кончик ножа в яде. Чувствую себя, будто готовлю какое-то блюдо. Дерьмо нулячье, а ведь так хотелось без этого обойтись.
А Кабан уже заливался хохотом:
— Сраное Небо вас отринет! Ха-ха-ха!
Он продолжал смеяться, даже когда я грубо отпихнул его сапогом на землю. Меч отлетел, зверь уже особо не контролировал себя. Я быстро нашел рану на его животе и просто смазал ее ядом.
Дальше оставалось только ждать.
С другой стороны избы показались еще наш отряд. Бобры с ужасом смотрели на тела поверженных соплеменников, но Гарей отошел к ним и похлопал по плечам, коротко кивнув. Сын вождя уже взял себя в руки.
Мы все смотрели на кривляния безднопоклонника, ожидая, когда уже ему надоест.
— Ха-ха-ха! — Кабан все заливался, — Бездна ждет вас, братья.
Спустя полминуты до зверя дошло, что ничего не происходит.
— Ха… — он с легкой досадой выпустил последний смешок, а потом поднял голову и смерил меня взглядом, — Ты что наделал, дерьмо нулячье?
— А? — наивно спросил я, — Не, ты смейся дальше. Мы подождем.
Мои слова вызвали нервный смех у Бобров, и Кабан возмущенно повернулся. Судя по его лицу, все шло не по плану.
Допрос зверя, скованного параличом — дело затруднительное. Он просто не чувствовал боль, и рядом, как назло, не было Губы с его безумным взглядом. Оставалось действовать с хитростью.
Я спросил у Гарея:
— Ты мне доверяешь?
Тот кивнул, и тогда я попросил всех Бобров, а так же Тружу со Шмелем, удалиться. Моя просьба, конечно, вызвала бурю удивления, но после пары пререканий звери подчинились. Правда, Бобры утащили тела своих павших братьев, видимо, чтобы произнести какие-то молитвы.
— Ну, вот мы и одни, — я усмехнулся, глядя в глаза Кабану.
— И что? Если ты, белая пыль на серой шерсти, думаешь, что сможешь что-то…
— А, ты все еще думаешь, я Белый Волк?
Тяжелый взгляд, подернувшись пеленой, буравил меня.
— Да, какая, к нулям, разница? Да будь ты хоть сам приор! — Кабан попробовался сплюнуть, но понял, что только измажется сам. Голова его уже плохо слушалась.
Я взял его голову, пристально всмотрелся в лицо, и зашептал, заставляя прислушиваться к словам.
— Перит, просветленный ноль. Помнишь, как он пришел к вам в деревню? Ему дали печать и отправили к Белым Волкам. Помнишь?!
Улыбаясь, я чуть поворачивал голову, будто перед зеркалом крутился. О, да, в глазах Кабана мелькнуло
— О, Небо! — вырвалось у него.
— Надо же, о Небе вспомнил.
— Такого не может быть!
Его можно было понять. Дохлый ноль, у которого на костях едва кожа сходилась, и зверь, сплетенный из узловатых мышц, косая сажень в плечах.
Я чуял внимательный взгляд на мою меру. Пусть смотрит, пусть удивляется.
— Да, это я! Четвертый коготь.
Кабан затрясся мелкой дрожью, уж не знаю, что он там себе представил. А я продолжил ему вещать зловещим шепотом:
— С меня все началось, на мне и закончится, зверь! Что стало с твоим вождем, с Рюглой?
— Зигфрид казнил его… — как завороженный, произнес Кабан, — Но Бездна воскресит его!
— Никто никого не воскресит.
Я продолжал говорить, вливая в зверя правду, словно яд. Яд, страшнее той гадости, что уже была в крови Кабана. Да тот, наверное, лучше бы каракоз принял, чтобы не слушать тот ужас, что который изливался из моих уст..
Про просветленного нуля, который убивал Кабанов. И как он стал первушником, и все равно убивал Кабанов.
— Примал Лунного Света, Спика — это тоже я.
Кабан затрясся. И об этом первушнике он слышал, который нашел ауритовую жилу.
— Я пришел в этот мир вершить правосудие, и, если думаешь, что сможешь прикрыться своей сраной Бездной, то ты ошибаешься. Я — ноль, ставший зверем, слышишь? Думал ли ты, что такие времена наступят, а, Клык?
— Прости, Небо, прости… — залепетал Кабан, и мне пришлось как следует встряхнуть его.
И, словно в награду за мою проповедь, сверху спустился огонек духа. Отблагодарило Небо за возвращение блудного сына, каждому зверю, отвернувшемуся от зла, оно было радо.
О, да. Я сломал стену, выстроенную Бездной — из зверя полилась вся информация, которая была мне нужна.
Командор Мориц сбежал из Лазурного Города, прихватив с собой тех Серых Волков, которых Зигфрид не успел допросить. Я только вздохнул — ну, ясно, придется еще повозиться с кланом Полуночной Тени.
Мориц направился прямиком к Желтому приору. Поделился новостями, и получил инструкции. Потом командор вернулся в поселение Хвостатых Ящериц, куда Синий Приорат собирал рекрутов перед отправкой на войну.
Командор успел увести воинов Кабанов и Рысей, потому как те и так уже были верны Бездне. Кто-то полностью, а кто-то просто следовал за своим племенем. В поселении Ящериц случилась стычка, много зверей погибло, но Мориц все же ушел.
Зигфрид отрядил в погоню Керта с дружиной. Но, так получилось, что еще до этого Синий приор отправил по соседним землям отряды. Он спешил поставить соседей в известность, что Бездна уже тут.
— Эта девка, — Кабан рассказывал дрожащими губами, — Дикая, которая из Вольфграда. Она вызвалась отправиться к Зеленому приору, взяла воинов своего клана.