Мера зверь

Изотов Александр

— Ты огневик?! — испуганно прошептал юнец.

— Я — твоя смерть, если молчать будешь! — рыкнул я.

Нас ненадолго отвлекли… Пламя испуганно заржал, и из чащи метнулась тень.

— А-А-А!!! — из зарослей выскочил разбойник, размахивающий мечом, — Вот ты где, падаль!

Он кинулся ко мне, но тут же упал, как подкошенный. Древком я подсек ему ноги, а потом пригвоздил сверху, и, проворачивая копье, посмотрел в глаза бледному парнишке:

— Минус один. А будет минус два, если не скажешь, где твой Драм!

Убивать

юнца не хотелось, чувствовал я, что это опасная грань. Хоть я и не давал клятвы верности Небу, но скатываться с Бездну у меня в планах не было. Поэтому у меня было дикое желание, чтобы этот Тружа наконец заговорил.

— В убежище Драм, в нашем… В Норе…

— Где она? За каждый мой вопрос — один сломанный палец, понял? Все выкладывай!

Огонек духа из павшего разбойника блеснул в глазах парня и помог тому ощутить новую реальность. Где нет сильного Драма, где крутой Ляшка валяется со свернутой шеей совсем рядом, и где всех его подельников режут один за другим, и гоняют по лесу. И где безнаказанно ломаются пальцы…

А этот зверюга стоит перед ним, и все ему нипочем.

Информация полилась из парня рекой. Это стоило ему всего лишь еще два сломанных пальца, но тут уж я виноват — задавал неточные вопросы. Убежище разбойников, так называемая Нора, находилась рядом с деревней Жалящих Ос.

Это пещера в скале, окруженной высокими деревьями. Тружа услужливо объяснил, что на деревьях протянуты мостки, везде охрана на нескольких уровнях, и пещера находится на самом верхнем. В общем, довольно сложное для проникновения место.

Он проговорился, что даже шпион не смог там пройти. Какой-то Рыжий Лис, который очень ловко прыгал, пытался пробраться в Нору, но «пчелы и осы наши друзья», поэтому «его убили».

— Как убили? — вырвалось у меня.

Парень рассказывал, а у меня только еще больше вопросов возникло. Я понял, что это все только верхушка айсберга.

— Драм сам скинул его в пропасть и отдал лесным духам на растерзание, — прошептал Тружа, а потом вытаращился в сторону, — О, Небо…

Нас опять отвлекли. Пламя ласково фыркнул, и я с изумлением увидел, что тот самый Буру стоит с ним рядом и поглаживает морду коня.

— Ух, красивая лошадка, и по шерстке гладка, гла-а-адка, — дикарь отвел от лошади окровавленную дубину, чтобы не пугать, — Что ты смотришь так, волчок? Говорить хотел жучок.

Глава 20. Вслед за Рогачом

О чем и, самое главное, как можно говорить с сумасшедшим Буру, я понятия не имел…

Сопливый Тружа вконец изошелся слезами, когда на поляне появился Рогач, и даже сломанные пальцы не могли повлиять на него. Страх перед чокнутым дикарем был даже сильнее, чем передо мной.

— Да твою-то мать, что ты ноешь?! — вырвалось у меня.

— Как узнает это Драм, для парнишки будет срам, — задумчиво проговорил Буру, усевшись на труп одного из разбойников, — И в деревню ход

закрыт, не пущает мамкин стыд.

Я вздохнул, кое-как расшифровав речи Рогача. Ну нет у меня времени разбираться с оступившимся парнем. Его проблемы, не мои.

— Свяжу тебя, думаю, и в заимке кину, — я поскреб подбородок, — Уж наверняка тебя охотники найдут, перетерпишь. Вон тут, как его там, Зужел бродит…

У парня округлились глаза, и он все же выдал осознанное:

— Не надо Зужела! Он же… он… дед.

— Твой дед, что ли?

Тот замотал головой.

— Д-драма э… это дед…

Я чуть не сел на землю. Драм — внук Зужела. Тогда вообще ничего не понимаю! Что за хрень тут творится? А как же тот внук у Зужела, которого убила шальная стрела?

Одно из двух — или это погиб брат Драма, или это была ложь…

Буру сидел, пожевывая травинку, и втыкал мелкие ночные цветочки в трещинки на дубине. Причем, закрепив очередной бутончик, он оттягивал дубину, легко удерживая ее едва ли не кончиками пальцев, и любовался результатом. Цветочная лужайка на окровавленном пеньке…

Картина была жуткая, и на Тружу действовала соответствующе — тот снова расхныкался.

— Синий цветочек, резной лепесток, делай что хочешь… — он засопел, когда цветок вывалился, — …бежать надо, волчок!

Я кивнул. Если перевести на человеческий… кхм… на звериный, то и так ясно, что времени мало.

Ну, хотя бы выяснил, что за штуку со мной провернули. Если навскидку набросать версию, то дедулька Зужел испугался предсказания старейшины, и пошел сам проверить, насколько я опасен. Захотел спрятать меня в заимке, чтобы потом ее окружили разбойники и с безопасного расстояния расстреляли.

И внук целый, и… в общем, такая вот драма. Интересно, как Зужел собирался уговорить меня сидеть в избушке и дожидаться облавы?

С другой стороны, теперь мне ясно, что опасаться болтливости юнца не стоит. Драм и так все знает, раз этот Зужел общается с пчелами. Скорее всего, именно так он передал весточку обо мне Ляшке, и тот поспешил сюда с отрядом.

— Ма-а-ама-а-а-а…

Тружа изошелся слезами, потеряв последние крохи стыда, и застонал уже навзрыд. Даже Буру посмотрел на него со смесью брезгливости и осуждения. Мужчины так себя не ведут.

Я помучился еще несколько секунд, слушая совесть, а потом сказал:

— Драму твоему конец. Быть может, ты очнешься, а его уже не будет.

Сквозь пелену сопливых терзаний прорвалась мысль, и у парня вырвалось:

— А?

Я саданул древком ему по темечку, и Тружа в отключке свалился на траву. Очнется, сам решит. А найдут разбойники… Ну, тут картина вокруг такая, что могло и повезти пацану остаться в живых.

Рогач усмехнулся, вставая. Его дубина была украшена травинками, цветочками, и действительно напоминала заросший пенек. Это еще больше меня коробило, если вспомнить, как он покрошил разбойников в лесу.