Мерцающий пруд

Уитни Филлис

— Когда вы уезжаете? — спросила она, смущенно отворачиваясь и прогоняя свои странные мысли.

— Через несколько недель. Вероятно, в середине июля.

Тетрадь в ее руках открылась на оторванной странице, и она неожиданно повернулась к нему. Адаму, по крайней мере, она всегда могла задать прямой вопрос.

— Вы помните, однажды, когда все вы были детьми, — начала она, — вы играли около озера? Я имею в виду один случай, когда Вирджиния пыталась достать черепаху с камня, а Морган плохо себя вела?

— Вирджиния всегда охотилась за черепахами, а Морган всегда вела себя

плохо. Что вы имеете в виду?

Лора быстро продолжала:

— Это, должно быть, тот раз, когда произошло что-то ужасное. Уэйд там тоже был, а вы были в лесу поблизости. Вспомните. Мне надо знать.

— Ну… был один случай, когда Морган столкнула Вирджинию в пруд. Может быть, вы об этом говорите?

— Какой ужас!

— Я пришел, когда все было почти кончено, но я слышал крик Вирджинии, а потом узнал, что там было. Может быть, это произошло случайно, а может быть, намеренно. Но Морган прибежала на камни, чтобы убедиться, на самом ли деле Уэйд устроит ей взбучку, как он, очевидно, грозился сделать. И Вирджиния, которая была еще маленькая и не умела плавать, упала в воду. А Морган подпрыгивала и кричала, чтобы Уэйд спасал ее. Но мамочка Уэйда вечно делала из него маленького, и он тоже не умел плавать. Так что Морган, которая умела делать все, прыгнула сама и вытащила сестру. Я прибежал, когда все закончилось, и Морган сотрясала воздух оскорблениями в адрес Уэйда. Это вы хотели узнать?

— Думаю, да, — сказала Лора. Теперь она понимала, почему Уэйд уничтожил свои записи о том дне. Перечитав это позже, он, должно быть, глубоко устыдился своей неспособности помочь Вирджинии и резких обвинений Морган.

— Морган всегда была дурой, когда дело касалось Уэйда, — сказал Адам. — Несмотря на то, что он был для нее пределом желаний, ей всегда нужно было грубо высказывать свое мнение. Она из-за него вечно была в конфликте сама с собой. Я думаю, это и сейчас так. На вашем месте я бы ее поостерегся.

Лора потянула шаль, на которой он сидел.

— Спасибо, что вы рассказали мне, но сейчас, пожалуйста, встаньте, чтобы я могла собрать вещи. Мне в самом деле нужно домой.

Он взял тетради и подушку из ее рук и переложил их на траву. Потом он взял обе ее руки в свои и посмотрел ей в глаза.

— Поверьте мне, я не помню, чтобы я чего-нибудь так сильно желал, как сейчас желаю вам счастья. Вы можете это понять? Вы можете поверить мне, хоть я и не нравлюсь вам?

Она посмотрела ему в глаза и увидела в них честность и доброту. Раздражение оставило ее.

— Я верю вам, — ответила Лора. — Спасибо, Адам. Он отпустил ее руки.

— Теперь я помогу вам донести вашу ношу до дома.

— Нет, пожалуйста, — быстро сказала она. — Я… я лучше пойду одна.

В его глазах появилось прежнее выражение.

— Нам нужно избегать возможных сплетен, да? Очень хорошо, я побуду здесь, пока вы уйдете. Я могу пройти через лес и спуститься с другой стороны. И таким образом наша страшная тайна будет сохранена.

Но сейчас Лора не хотела сердиться на него. Она серьезно приняла его предложение, попрощалась и ушла через разрушенный дверной проем вниз по ступенькам.

Короткий путь до дома она шла очень медленно. Слова Адама

о том, что она любит Уэйда, не шли у нее из головы. Они вызывающе манили и ждали, что их примут. Возможно ли было, чтобы любовь пришла вот так, незаметно, в то время как ты продолжаешь считать, что все по-прежнему и твоя забота о человеке остается просто заботой? Если это правда, возможно, этого надо бояться. Она не хотела больше испытывать боль.

— У тебя такой вид, как будто ты идешь во сне, Лори, — Раздался с веранды голос Джемми.

Лора подняла глаза и обнаружила, что незаметно для себя дошла до дома. Джемми приложил палец к губам и побежал к ней вниз по лестнице.

— Морган Ле Фей здесь, у бабушки, — прошептал он. — Они закрыли дверь и не пустили меня, хотя Ле Фей принесла портрет моей мамы.

— Портрет твоей мамы? — повторила Лора.

— Тот, что был частью большой картины. Она разрезала ее ножом, оставив в раме только свое изображение. Я думаю, зеленый занавес скрывает этот разрез.

Значит, Морган осуществила свою угрозу. Что ж, неважно. Правильно, что портрет Вирджинии нужно сохранить для Джемми. Тем не менее необычное присутствие Морган в доме тревожило. Когда появлялась Морган, случалась беда.

Лора начала подниматься по лестнице, не желая встречаться с этой гостьей. Но прежде чем она дошла до верхней площадки, из библиотеки вышел Уэйд и увидел ее на лестнице с тетрадями и клоуном в руках.

— Где ты была со всеми этими вещами? — спросил он не очень-то довольным голосом.

Лора почувствовала предательский жар, хлынувший к щекам. С грузом слов Адама в голове, она вдруг оробела и смутилась. Она не могла просто ответить, как, возможно, сделала бы это раньше.

— Я просто грелась на солнце и думала в старом доме Хьюмов, — ответила она и побежала вверх по ступенькам, прежде чем он мог спросить еще о чем-нибудь.

Джемми все еще был в верхнем коридоре.

— Скоро твой день рождения, да, Лори? Не забудь — мы собираемся устроить бал.

Лора рассеянно улыбнулась и вошла в свою комнату, чтобы убрать тетради в ящик. Она мгновение постояла, держа в руках клоуна, а потом прижалась щекой к мягким желтым помпонам, находя в этом утешение. Однако в ней все-таки сидела тревога, и она оставила дверь приоткрытой, чтобы слышать, когда уйдет Морган.

Она услышала, как открылась дверь гостиной мамы

Тайлер, как Морган разговаривала с Уэйдом в коридоре. Через пять минут после ее ухода Элли торопливо поднялась призвать Лору в гостиную миссис Тайлер. Тревога уступила место уверенности, что беда пришла.

Миссис Тайлер ждала ее одна, Уэйда не пригласили на аудиенцию.

— Закрой дверь и сядь вон там, — указала миссис Тайлер. — Я хочу, чтобы на твое лицо падал свет. Я хочу от тебя правду без всяких увиливаний.

— Я думаю, я всегда говорила вам правду, — с достоинством произнесла Лора. Ей стало ясно, что Морган заговорила. Очевидно, она рассказала про день пожара и Адама.

Она направилась к стулу, указанному миссис Тайлер, и почти споткнулась о холст, разложенный на полу. Это был портрет Вирджинии; та сторона, где холст разрезали надвое, была очень неровной.