Меримусса – любовь повелителя, или Путь в новый мир
Шрифт:
– Ты что, был у них сегодня? – поинтересовалась она.
– Да, я съездил, поведал о случившемся той женщине помощнице, она передала слова лекарю. Вставай, время идет.
Удивленная девушка послушалась. Джуди помогла собраться, одобряя решение, ведь речь шла о жизни и здоровье. Джим решил предупредить Бена об отъезде, так как не знал, когда вернется, всё зависело от местного доктора. Хозяин не препятствовал, но напомнил о миссии парня при возможности узнавать, о чем нужно, помимо медицины. Изабель же в новый раз поразила своей реакцией и бесчувственным поведением… она выразила протест на очередную отлучку мужа и заявила о прекрасном самочувствии неугомонной Лионеллы, иначе девица бы уже весь дом подняла на уши… Супруге не нравилось постоянное вмешательство сестры в жизнь брата, дама была уверена в плохом влиянии, ведь какая приличная женщина и жена бросит мужа и уедет столь далеко… Изабель уже пожалела, что пошла на поводу у Джима и разрешила взять девчонку. В итоге пара отправилась, взяв только подаренную Кэти лошадь с удлинённым седлом. Сестра села позади, ее раны на кисти всё еще кровоточили, кровь просочилась через повязку. Алекс любезно помог девушке оседлать борзого и, провожая взглядом, ухватил среди деревьев впереди местного человека в характерной знакомой черной маске со светлым изображением черт лица. В начале леса пару остановил мужчина на черном коне, а подняв маску, показал лицо.
– Тебе
Джим обратил внимания, что сестра придерживалась только правой, а левую опустила, ощущая в ней боль. Шаслэ подошел ближе и протянул ладони, Лиони чуть наклонилась и позволила себя снять. Не отпуская из рук, он донес ее до своего коня и посадил впереди; сам занял место сзади; таким образом, держа поводья через сидящую, он как бы ограждал своими руками и ей не нужно было держаться.
– Наклоняйся на меня, не бойся, – предложил мужчина.
Его грудь покрыта безрукавной темной туникой, Лиони робко опустила спинку и прижалась, отчего сердце громко и волнительно застучало, по телу даже побежали мурашки, на время позабылось о боли, все мысли направились на нежное, происходящее впервые прикосновение к его телу. По пути ее голова невольно двигалась то вбок, то немного вверх, словно с желанием посмотреть на мужчину. Взор украдкой поднимался, но глаза быстро отводились и шевелили длинными ресницами. Ее локоны, приобретающие в данном климате милую курчавость и осветлённый золотистый оттенок от солнышка, касались его шеи, а порой подбородка, колыхаясь на ветерке. Право, Джим не ожидал появления Шаслэ и удивился, но оценил. У территории ни один из охранников не вмешался, оставшись на своем месте. Мужчина осторожно и плавно снял Лиони с коня возле ворот, идти она могла сама, да к тому же захлестнуло трепетное смущение. Внутри в большой каменной беседке ее уже ожидала старушка, а рядом сидела Утти. Заметив кровавую повязку, лекарь велела поспешить. В том же шатре, где находился Аарон, на подносе приготовлено всё необходимое: хлопковая нарезанная повязка, квадратные кусочки бинта, антисептик в стеклянном сосуде, похожий на разведенный спирт, второй стеклянный сосуд с лекарством, керамическая коробочка с крышкой и инструмент для подкожных инъекций; это был небольшой, предположительно, золотой шприц с поршнем и длинноватой полой иглой, что больше всего поразило Джима. Лиони присела на круглое сидение на полу, тревожно ожидая. Старушка заняла место рядом, полила на свои руки спиртосодержащую жидкость, потерла, взяла смоченный там же кусочек бинта, затем набрала из второго сосуда в шприц и поднесла к освобожденной от грязной повязки ладони раненой. Джим поддерживал сестру, приобняв; при уколе девушка поджала губы, лекарство входило медленно, вызывая боль, отчего из ее глаз невольно потекли слезы. Шаслэ был напротив, сочувственно и одновременно похвально наблюдал, мысленно желая сил и выдержки. После процедуры Куса еще раз протерла место укола, посыпала неким темноватым порошком из коробочки и сделала повязку.
– Всё быть хорошо, – улыбчиво сказала и встала она, взяв поднос.
Джим вдруг поспешил вслед уточнить про введенное лекарство, пока Шаслэ сердечно поблагодарил за спасение Маю.
– Ты повела себя очень храбро, я поражен, – произнес он, умиленно улыбнувшись.
Смелый и душещипательный поступок его сильно тронул, никогда прежде Шаслэ не доводилось встречать таких необыкновенных девушек, точнее, единственную девушку, способную настолько изумить и завлечь.
– Значит, с Маю всё хорошо? – уточнила Лиони.
– Конечно. Ведь ты спасла его, – не задумываясь ответил мужчина с неисчезающей легкой улыбкой.
– А что было в той пропавшей записке?
– Это уже неважно…
Шаслэ намеревался встать, попутно сообщая:
– Заночуешь в моем доме, там удобнее.
Девушка невольно заволновалась, мужчина разъяснительно добавил:
– Я уступаю, а сам останусь здесь.
Тогда она покивала и поблагодарила. Снаружи он попросил Утти проводить гостью до его дома и со всем помочь. Путь повел дальше вглубь зеленой территории, жилище мужчины стояло чуть в стороне от тропинки среди деревьев, соответственно, в пределах каменного ограждения. Было оно обнесено подобной светлой плотной тканью, вход можно было, так сказать, закрыть, застегнув петли с круглыми пуговицами. Внутри так же просторно, как у сестры, впереди имелось напольное спальное место в виде округлой, достаточно широкой подстилки с объемной мягкой спинкой, то бишь на диван уже не похоже; слева – стойка с перекладинами, где висели вещи, на каменном полу постелено нечто вроде тоненького круглого коврика с узорами, а рядом мягкое сидение в виде мешка или той же плюшки; иной мебели, зеркал или ширмы не было, только низкий столик перед спальным местом с лампой под вид стеклянного пузатого кувшина на серебряной чаше. К потолочной перекладине привязана веревка, по которой спускалась своеобразная узорная люстра из разноцветного стекла для свечей. Справа – стойка с кольцами и вставленными факелами, по ту же сторону дальше зашторенный выход в ванную комнату. Внутри всё похоже, как у сестры, только вместо одной большой емкости для мытья тела – две квадратные с обеих сторон комнаты, заполненные водой; в них можно полностью сесть словно в ванну и прям там помыться, а вообще просто черпалась вода кувшином, на полу сделаны отверстия для слива. Темного цвета спальная подстилка покрыта светлым покрывалом, под ним застелена простынь, сверху лежали три круглые подушки. У Утти в руке уже была ночная сорочка для гостьи: обычный длинный легкий балахон с расклешенными рукавами и широким вырезом горловины белого окраса. Притом украшен милыми вышивками цветочков, листиков и птичек.
– Вообще мы не спать в таком длинном платье, но я понимать, что ты носить такие, – сказала местная.
Лиони засмущалась, но подтвердила.
– Ты права, у нас принято спать в длинных и закрытых вещах.
– Хм… странно… И зачем себя стеснять, тем более ночью… – удивленно рассуждала Утти, положив балахон на подстилку.
– Даже не знаю… так задумано… – пожала плечами гостья.
Местная предложила ей немного отдохнуть и позже прийти за ужином. Пока Лиони прилегла, трогая пальчиками и рассматривая спальное место Шаслэ, Утти встретила в саду Джима. Пара немного погуляла по округе, парень постоянно изумлялся их современной медицине, перелистывая свой блокнот. Девушка показалась по общению очень интересной, со своей загадочностью; удивительно, но даже юмор у них был похож, они пошучивали на тему лазания по деревьям или ловли залетевшей однажды в комнату Джима мухи. В отличие от Изабель, Утти с удовольствием слушала забавные истории юноши, делилась чем-то своим, например, как ей на голову упал дикий рессави (зверек) или встретилась ползущая змея. Местная также поведала, какие есть в округе ядовитые чешуйчатые. Время летело незаметно, прошел ужин, после чего они остались сидеть или вовсе лежать на мягких вытянутых сидениях со спинкой в зале, где фонтан.
Стемнело. Встала Лиони и направилась по тропинке назад к саду; вечером местность казалось другой, более притягательной и необычной, в траве зашумели сверчки, проснулась новая ночная жизнь. Кое-где горели
– Правитель уже поужинал? – вдруг поинтересовалась Лиони.
– Да. Он не всегда приходить сюда в столовую, иногда помощники относят ему еду в его дом, – пояснила местная.
– А где же он живет? – напрямую спросил удивлённый Джим.
Утти указала ладонью вправо от себя, то есть прямо от фонтана, откуда когда-то впервые вышел Шаслэ. Там виднелся длинный крытый слабо освещенный коридор, ведущий в неизвестное место, теперь понятно, что в жилище правителя.
– Отец любить побыть один, привести мысли и тело в порядок, в умиротворенное состояние, – рассказывала дружелюбная местная.
Гости понятливо кивали.
– Наверно, он не знает о нашем очередном приезде… – робко предположила Лиони.
Шаслэ уверил:
– Он всегда всё знает, отец очень умён.
– А как же тогда он относится к нашему появлению здесь? – уточнил Джим.
– Отец не только умен, но и мудр, поэтому относится мудро… – ответил мужчина не совсем ясно для гостей.
Парень вдруг ненавязчиво поинтересовался о матушке детей правителя, и когда начал получать ответы, то весьма озадачился. Оказывается, все трое от разных женщин, старший Камер вовсе от женщины из соседней общины, которая теперь водит дружбу с чужеземцами. Взяв ее в жены, правитель таким образом хотел объединить всех людей и поддерживать мир, у него это почти получалось, пока местное самоуправление не сменилось и пока к власти не пришли новые, а точнее, когда старому и почти немощному вождю не начали давать советы, настраивать против и пытаться полностью отсоединиться, дабы властвовать и устанавливать правила самим; одним из таких на данный момент являлся упитанный помощник вождя. А вот люди были рады жить мирно, поэтому далеко не все поддерживали нынешнюю власть, однако идти против боялись или же не могли, ведь теперь добавились еще и вооруженные опасные чужеземцы, вмешавшись в жизнь общины. Из рассказа стало ясно о смерти матушки Камера, но без уточнения деталей. Затем правитель женился на матери Шаслэ. Когда зашла беседа о ней, Шаслэ предпочел не говорить и пропустить. Гости, безусловно, согласились. А вот свою историю Утти поведала сама, сказав, что с третьей женой, по совместительству ее матушкой, отец прожил долго, и до сих пор она числилась его законной супругой, но, несмотря на это, пара не жила вместе и обоюдно, без претензий решила разойтись. Мать Утти ушла к людям, там она занималась разнообразными полезными вещами и помогала соплеменникам, чего не делала раньше, будучи женой правителя. Данным образом, отец сейчас проживал один, погрузившись в жизнь своего народа, и старался сделать ее лучше, и поддерживать мир; также его сильно тревожили события в той соседней общие и куда это всё может привести… а вскоре ему нужно будет передать свое место, на что претендует старший сын, готовясь стать новым правителем. Из выхода столовой появилась помощница, за ней помощник мужчина. Оба несли подносы: у первой еда для Лиони, у второго в керамическом чайнике с крышкой отвар, чаши и некая длинная бамбуковая трубка для курения. Начало трубки было чуть расширено, в верхнее отверстие насыпана сухая измельченная трава. Гостья получила тарелку с вареными кусочками птичьего мяса и нечто вроде светлых бобов, во второй поменьше нарезанные плоды, трава и корневища в соусе, в третьей чаше бульон с пряностями, а последняя со сладким десертом из теста в меде. «Сколько всего», – изумилась гостья изобилием еды для нее одной. Из приборов дали короткую ложку и такую же вилку с тремя зубцами из золота, что поразило скромную девушку. Заметив рассматривание ложки, Шаслэ вдруг сказал:
– Люди из вашего мира пришли сюда именно за этим… Их слова о помощи в развитии и тому подобное – полная ложь.
Лиони хотела начать есть, но смутилась и опустила прибор.
– О, это верно, к сожалению… – неожиданно поддержал Джим, не перенимая сказанное на себя.
– Но наши гости не такие, – подтвердила улыбчиво Утти, глядя на парня.
Тот растрогался, щеки порозовели. Шаслэ не стал больше ничего говорить, дабы не портить аппетит, и взял трубку. Сделав довольно крепкую затяжку, он приподнял голову и медленно выпустил дым. После нескольких раз трубка передалась сестре. Гость выпучил глаза.