Мэррилэнд: ледяная принцесса
Шрифт:
Но у Гейны, кажется, на этот счёт было другое мнение.
— Научи меня драться ножом, — однажды попросила она.
— Зачем? Рядом со мной ты в безопасности.
— Я не всегда буду рядом с тобой. Ты ведь раньше учил барсельских мальчиков управляться с оружием. Научи и меня.
Зря он ей рассказывал о своём прошлом. Теперь это обернулось против него.
— Ну пожалуйста, Торин! — она умоляюще заглядывала ему в глаза, и он сдался.
А почему нет? Никому не будет худо. Вспомнить бы ещё, как это делается…
Первый урок решили проводить на берегу озера, на
Торин всегда учил новичков на песке, только на сухом.
— Для начала я научу тебя правильному замаху, — сказал барселец. — Встань ровно. Раздвинь ноги и чуть согни в коленях. Руки тоже согни. Локти шире.
Она проглядела на него как-то странно. Торин бы покраснел, но краснеть давно разучился. Подошёл к ней, положил руки на локти, поставил в правильную позицию. Встал сзади, придерживая ее правое предплечье.
— Сожми руку в кулак. Ты маленькая и слабая, убито человека не сможешь, но покалечить — запросто. Главное — знать слабые точки. Это лицо, запястье и локоть. Колоть не нужно, можно нож сломать. Резать широким движением, вот так.
Он направлял ее тело, учил, показывал. Потом отходил в сторону и говорил, что она делает неправильно, а что получается хорошо.
— Смотри, как одет противник. Скорее всего, локоть, грудь и бока будут закрыты несколькими слоями одежды. И вот ещё: достала нож — бей. Не готова бить — не доставай. Только разозлишь противника.
Гейна кивала и старательно делала все, что он говорит. Быстро выдохлась, тяжело дышала.
— Твоя физическая форма никуда не годится. Слабая, как цыплёнок.
— Я… да. Всю жизнь провела в замке, никуда и не выходила особо. Мешки не таскала, от врагов не бегала.
— Плохо. Нужно брать себя в руки. Начни хотя бы плавать.
— Я… не умею. Научишь?
— Может быть, позже, — он отвёл глаза. — Пока ограничимся ножами.
Прикасаться к ней было приятно. Хотя никакого физического желания он не ощущал. Слишком долго длилось его одиночество, тело, казалось, позабыло, что когда-то у него были и такие вот функции. И вспоминать Торин не хотел, хотя иногда это случалось само собой.
Например, когда он нечаянно подглядел за ее купанием. Хотел набрать воды, подошёл к кустам и замер.
Гейна, совершенно обнаженная, тонкая, гибкая, белокожая, заходила в воду. Оказывается, у неё вполне женственная фигура. Имеются и бедра, и талия, и красивые длинные ноги. Волосы быстро отросли и прикрывали шею. Она не была уже болезненно тощей, излишне стройной — да. Но отторжения ее худоба уже не вызывала.
Торин любовался ей, как любовался полетом птиц или стремительным бегом облаков на небе. Ничего пошлого или грязного даже не подумал. До тех пор, пока она не присела вполоборота и не плеснула водой на небольшую, но вполне узнаваемую грудь.
Вот тогда-то тело напомнило о себе едва заметным возбуждением. В конце концов, что может быть естественнее того, что происходит между мужчиной и женщиной?
Он ушёл не оглядываясь. Ему совершенно не нужны были проблемы подобного рода.
А на следующий
— У меня заканчиваются запасы мяса. Пойду на охоту за оленем. На неделю примерно.
— Я с тобой! — встрепенулась Гейна.
— Ну нет. Ты только мешать будешь. Умеешь ходить на лыжах? Нет? Я так и думал. Останешься тут. Еды я приготовлю впрок, оставлю в снегу. Разогреть сумеешь.
— А если волки? — пискнула она.
— Ни разу не приходили. Но если вдруг — запрешься в доме. Там есть копченое мясо и сушёный батат. С голоду не помрешь.
— Зачем нам олень? — жалобно спросила Гейна. — Есть зайцы и куропатки. В озере рыба.
— Зайцы тоже жить хотят. Ловушки все чаще пустые. А оленя хватит надолго, к тому же нам не помешает ещё одно одеяло. Ты боишься оставаться одна?
— Да, боюсь.
— Неделя быстро пройдёт, даже не заметишь.
Гейна смотрела жалобно, но Торин знал: ему нужно подумать. И лучше всего — вдали от неё.
— Хорошо, — сказала девушка. — Я справлюсь. Тут ведь совершенно безопасно. К тому же я не боюсь зверей. Самый страшный зверь — это человек.
Торин усмехнулся. Она была совершенно права.
Собрал в котомку вяленого мяса и немного крупы, взял небольшой котелок, огниво и трут. Тепло оделся, встал на лыжи и ушёл в лес.
Как и раньше, лес бережно и нежно принял его в свои снежные объятия. Чистота, слепящая глаза, тишина такая, что уши закладывало. Но на этот раз внутри было неспокойно. Торин долго думал и понял: не хотелось ему оставлять Гейну. Ему нравилось с ней рядом. Она принесла в жизнь что-то новое, яркое, свежее. Словно включился ещё один орган чувств.
Нет, отношения ему не нужны. Да и бессмысленно: за ней придут, ее заберут. Привязываться не стоит. Но хорошая тёплая дружба — это то, что может и должно между ними быть. Он может считать ее своей воспитанницей, почти дочерью. Так будет проще — дети рано или поздно покидают родительское гнездо и улетают в далёкие края. И ты отпускаешь их, зная, что это правильно. У них должно быть своё собственное гнездо.
Да, так будет лучше для них обоих.
А потом глупости всякие из головы испарились, потому что Торин обнаружил следы. И оленьи, и волчьи. И если к оленьим он был готов, то волчьи стали неожиданностью. Впрочем, они всегда жили поблизости — хищники и их пища. В этом был свой баланс. Если бы не было волков, то олени расплодились бы и уничтожили со временем всю зелень в лесу. К тому же волки не трогали сильных и здоровых зверей, им достаточно было слабых и больных особей.
Торин тоже причислял себя к волкам, но без стаи.
С оружием было не то, чтобы плохо. Все, что было у него с собой, когда он попал в этот мир — это два хороших ножа. Тот, что поменьше, он отдал Гейне. Большой всегда был при нем. В домике нашлись старинный, но добротный лук и колчан со стрелами. Стрелы были ресурсом невозобновимым. Обрабатывать металл Торин не умел, а наконечники из камня никак не сравняться со стальными. Поэтому пищу он предпочитал добывать с помощью ловушек, а луком пользовался только на «большой» охоте. За все прошедшие годы он ухитрился потерять только три стрелы.