"Мерседес" на тротуаре
Шрифт:
— Не входит. — Милиционер нахлобучивает шапку. Зря я напомнил ему об обязанностях. Вспомнив, зачем он здесь находится, лейтенант начинает допрос с пристрастием. — Значит, вы утверждаете, что три дня не встаете с кровати?
— Я этого не утверждал. Вставать, сами понимаете, приходится. — Подмигиваю милиционеру и, что бы избежать недопонимания, слегка киваю в сторону туалета. Он оглядывается на мальчика «Пис», приклеенного к дверям заведения.
— Понял! В туалет ходили! — Он радуется так, будто, наконец, освоил решение примеров с двумя неизвестными. — Но я не про то. Где вы были сегодня ночью?
— А вам не понятно? Поглядите на эти ожоги и ответьте: где человек
— А вы кто такая, гражданка? Кем приходитесь подозреваемому? — Лейтенант твердо встал на колею следственных действий. Сбить его с накатанного пути не так-то просто.
— Гражданка мне приходится лечащим врачом. Зовут ее, между прочим, Екатерина Владимировна. И, вообще, объясните: зачем я вам нужен и в чем подозреваюсь? — Почувствовав поддержку со стороны Кати, я просто начинаю наглеть.
— Вы подозреваетесь в убийстве.
Мое актерское искусство растет час от часу. Видно, все дело в тренинге. Последнее время лгать и изворачиваться приходится слишком часто.
— Я? В убийстве? Кого? Где? — Хлопаю ресницами так растерянно, так старательно, что кажется, они вот-вот осыплются или задымятся от трения.
— Сегодня ночью неопознанного водителя иномарки в двух кварталах отсюда. — В телеграфном стиле выдает ответ участковый и присаживается на корточки рядом с диваном, что бы лучше видеть мою реакцию.
— Это невозможно. — Слышу я Катин голос. — Всю ночь я провела у постели больного Петрова. У него был сильный жар, он бредил и находился в таком состоянии, что не был способен не только убить кого-либо, но даже просто слезть с дивана.
— Так. Я ничего не понимаю. У нас имеются показания сотрудника ГАИ. — Участковый снова снимает шапку и начинает терроризировать свой затылок. — От вас можно позвонить?
— Да, конечно. — Нельзя отказывать сотрудникам милиции в таких пустяках. Тем более что на мой отказ никто внимания не обратит. Но какова Катя. Так легко соврать! Это же не просто вранье. Это лжесвидетельство. Преступление, предусмотренное уголовным кодексом. А казалась такой правильной. Наверное, Екатерина Владимировна относится к той категории женщин, которые находят себе самого завалящего, никудышного мужичка: пьяницу, дебошира, деградирующую личность с задатками бытового террориста и героически тащат на себе этот хлам всю оставшуюся жизнь. Пусть же хоть Кате повезет. Она ошибется и выйдет замуж за порядочного, интеллигентного и умного человека. За меня.
Пока я рассуждаю, лейтенант дозванивается до начальства.
— Мы Петрова задержали. Но у него алиби. Да, стопроцентное. Все равно везти? Так точно. — Он кладет трубку на аппарат и говорит мне, немного растерянно:
— Собирайтесь. Необходимо выполнить некоторые формальности. Придется съездить в отдел.
— Необходимо, значит съездим. — Я не собираюсь спорить. — Только, ребята, учтите: нам придется идти пешком.
— Успокойтесь, не придется. Машина у подъезда.
— К сожалению, в силу объективных причин я не могу ездить сидя. — Показываю на свои, бесстыдно обнаженные струпья. — Только стоя. А в легковушке я стоя не помещусь. — Задатки подлого шантажиста во мне проявляются с самого детства.
— Больной Петров не транспортабелен. — Катя подходит ко мне и набрасывает на мой зад марлю. Срам. да и только. Такое начало романа врагу не пожелаешь.
Группа захвата сопрела в своих черных масках. Один за другим ребята скидывают маскировку. Ничего, симпатичные мальчики.
— Мы едем или не едем? — «Захватчикам» надоела вся эта бестолковая возня. — Начальство когда-нибудь научится котелками варить. Нас бы еще в роддом направили обезвреживать новорожденных.
— Можно еще раз позвонить? — Лейтенант выглядит совершенно несчастным. Его снова подставили. Опять сделали крайним.
— Екатерина Владимировна, не сочтите за труд, приготовьте ребятам чай. Пусть отдохнут, пока участковый согласовывает свои действия с руководством.
Катя нагибается надо мной и шепчет в самое ухо:
— Ты, оказывается лживый тип.
— Не лживый, а гостеприимный. — Поправляю ее, заглядывая в смеющиеся серые глаза. — И потом до тебя, мне как до звезд: можно только лицезреть, но приблизиться невозможно. Да, чуть не забыл: тебе очень идет улыбка.
— Товарищ майор, это снова я. Да, проблема возникла. Задержанный Петров не траспортабелен. Кто сказал? Врач. Нет, не били. Он сам. Вся ж…, извините все ягодицы в ожогах. Сильно, до мяса. Понял. Подписку. Сделаю. Обувь на экспертизу? Понял.
Пока группа захвата гоняет на кухне чаи, лейтенант переворачивает в доме все вверх дном собирая коллекцию из моей обуви.
Через десять минут мы остаемся с Екатериной Владимировной и Брыськой в квартире одни. Подписка о невыезде с моим автографом отправилась в сопровождении почетного караула из участкового и группы захвата бродить по дебрям милицейских канцелярий. Теперь за пределы города мне выбираться запрещено. Раньше это, если не ошибаюсь, называлось домашним арестом. Вчерашняя стрельба теперь кажется чем-то далеким и не реальным. Может быть, я действительно всю ночь провел дома?
Катя наказала мне не покидать квартиру до ее прихода, пообещала передать привет Лешке и убежала в больницу. Мы с Брыськой провожали ее до порога. Очень милая, почти семейная картинка. Кажется, мне все больше хочется расстаться с холостяцким бытом. Главное, чтобы против такого решения не возражала Екатерина Владимировна.
Побродив немного по опустевшей квартире, мы с котом решаем заняться делом. Он принимается прихорашиваться и вылизывать себя. Видно решил оказаться во всеоружии следующему свиданию с Катей. Я — человек занятой. Мне вылизываться некогда. Пора приступить к исследованию Лешкиных дискет. Но сначала приходится оборудовать рабочее место. Спускаю свой верный ММХ 200 со стола на пол. Задираю физиономию монитора к потолку. Укладываю клавиатуру на диван. А себя рядом с ней. Инвалид-надомник к решению производственных задач готов.
Разворачиваю базу данных. Счета-фактуры, дебет-кредит. Почему я не бухгалтер? Попробуй без подготовки разберись в дебрях проводок. Лешка, все-таки гений. Он сейчас может без проблем работать главным бухгалтером в любой фирме. Начиная от овощехранилища, заканчивая металлургическим холдингом. После часа просмотра содержимого дискет, начинаю узнавать некоторые названия и наименование товаров. Фирма «Старкус», во-первых, пишется «СтарКус», во-вторых, каждая третья позиция по поставкам товара — ее. И еще одна интересная деталь. Часть договоров подписана президентом фирмы Стариковым, часть исполнительным директором Кусковым. Вот откуда загадочный алхимический привкус «СтарКуса». Мне надоедает варить идеи внутри себя и я возвращаюсь к привычной форме диалога с котом. Закончив туалет, Быська устроился рядом с моей головой, и, навострив уши, дремлет. У нас такие привычки. Я думаю вслух, а он слушает во сне.