Мертвая суть. Возрождение.
Шрифт:
Первое – сама идея того, что есть некто в стократ могущественнее нас всех вместе взятых, уже является угнетающей.
Второе – чувство вины заставляет самооценку стремительно лететь в урну. А именно это чувство царит на просторах любой религии, ведь никто не способен уйти от греха, так как мы даже рождается с первородным грехом. Не буду объяснять всю нелогичность остальных, и остановлюсь на этом, чтобы было ясно, как работают остальные. Первородный грех, грех рождения, самый естественный для свершения из всех остальных, но его возвели к рангу плохого. Ну конечно, ведь причинить боль матери, это хуже всего. Но
Глава 14.
Передо мной возвышался серый мрак полуразрушенной церкви. Окна частично разбиты, местами заколочены. Одной двери не хватало, а вторая лежала рядом. В дали еще звучали выстрелы и крики. Я сделал шаг на встречу, с крыши здания разлетелись вороны. Я прошёл внутрь, атмосфера отдавала сыростью, вокруг перевернутые скамьи, иконы, половина клавиш органа отсутствовала. На передней скамье кто-то сидел. Я достал пистолет и начал медленно подходить. Дойдя до него, я сел сзади.
– Я же сказал, без оружия. Сказал он мне разочарованным и в то же время подозрительно знакомым голосом, и тыл его я где то видел.
– Прости, я наврал.
Я услышал треск нажатой кнопки, и подо мной что-то запикало. Я глянул под скамью, это было похоже на бомбу. Я вздёрнулся, желая встать, но он прервал меня.
– Не рыпайся. Ничего не случиться, пока ты будешь вести себя, как подобает, – он встал со скамьи и сделал несколько шагов, затем развернулся, в руках его был передатчик, он был одет в черный смокинг. Ну конечно, чего тут было удивляться. Алекс.
– Ладно, ты не захотел принимать участия в моей цели, так не мешай, – говорил я, не спуская с него прицела.
– Я же тебе объяснял. Твоя цель гибельна. Мало того, ты подставляешь и других людей.
– Люди сами хотели этого, я лишь дал им толчок.
– Нет, ты сдвинул их с мертвой точки, на которой им и без тебя было прекрасно.
– Я дал им надежду.
– Нет, ты отнял ее. Ты отнял надежду на стабильную работу, на здоровую семью, подорвав мирную жизнь.
– Эти ценности – ничто, по сравнению с их попранной свободой.
– Для тебя они ничто. Не забывай, что люди разные и у каждого свои ценности.
– Для них эти ценности что-то стоят, потому что им промыли мозги.
– Допустим. Помнишь наш последний разговор? Так вот я кое-что переосмыслил. Да нам действительно врали, ты был прав. Но знаешь пускай лучше так, нашей экономике нужна была эта нефть. Но, почему ты считаешь, что ты в праве сам промывать их.
– А почему они в праве?!
– Да потому что так стабильнее! Дурья твоя голова. У них все продумано, они все держат под контролем.
– Под контролем? Они всех держат на цепи!
– А почему бы и нет? Если допустить настоящую демократию, то,
Честно говоря, его слова поставили меня в тупик. В глубине души я чувствовал, что он прав, но моя упрямая натура старалась цепляться за последние соломинки.
– Так почему бы и не дать им иллюзию свободы? Они вроде что-то решают и тем самым удовлетворяют свою потребность в свободе. Но к настоящей демократии подпускать их нельзя, потому что тогда будет хаос, они слишком глупы, чтобы вершить судьбу страны.
– Но я хотел научить их.
– У тебя бы не вышло, – ответил он вздыхая.
– Всех невозможно убедить в важности таких вещей как политика. Тогда бы они не смогли выполнять свою работу.
– Объем человеческой памяти – пять терабайт. У них все бы получилось.
– Теоретически, но на деле встает вопрос личной заинтересованности. Ты играешь в футбол?
– Причем тут он?
– Отвечай.
– Нет.
Он мгновенно перебил меня:
– Вот видишь, тебе он не интересен, и ты бы обратился к нему только в том случае, если бы от матча решалась судьба мира. Но на деле ты остался бы тем же профаном. Так и с той толпой, ты убедил их в важности своей идеи, они готовы идти за тобой, но они, все равно, ни черта не знают о том, за что сражаются. Вот и получается, не каждому дано стоять у руля, хоть и каждый мечтает.
Скотина, он душит меня своей правдой, я не могу сопротивляться. Я опустил пистолет, и склонил голову в отчаянии, уставившись пустым взглядом в пол. Все, что я знал и во что верил, порушились посредством пятиминутной беседы.
– Но это же бесчеловечно использовать этих глупцов! – выдавил я из себя, это был мой последний аргумент.
– Это только на первый взгляд. Прими это как симбиоз. Они нам рабочую силу, а мы им указания к действию. Указания стоят дороже, чем кажется, как мы с тобой вроде бы уже убедились.
Я молчал, мне было просто нечего сказать. Он убил мое прежнее мировоззрение, я чувствовал себя глупцом, и совершенно не имел представления о том, как расхлебывать кашу, которую сам же и заварил.
– Ну что? Ты все еще думаешь, что все делал правильно?
Я молча покачал головой. Я чувствовал, как он глумиться над моим поражением. Я мог бы уйти и направить сюда толпу своих сподвижников, и они бы порвали Алекса на куски. Но тогда я лишь усугублю свое положение прозревшего быдла... Я не смогу впредь сражаться за то, во что не верю. Тогда мне придется на всю жизнь спрятаться под маской самообмана лишь из побуждений мести. Но какой у меня выбор? Снова бежать? Сколько можно бегать? Куда я отправлюсь со своим новым взглядом? Маньяк психопат у власти? Или этот же маньяк в Mc Ronald? Нет, ни за что! Давно уже было пора, а я, паршивый трус, как обычно тянул до последнего! В глазах воссияла ненависть, и она была направлена к себе. Я плотной хваткой взялся за рукоять пистолета и приставил ее к виску. Лицо Алекса источали страх и растерянность, он явно не рассчитывал на это. Я начал кричать, срывая голос: