Мертвая тишина
Шрифт:
– Я хочу спасти её, - одними губами, чувствуя, как слабеют ноги, упал на колени и слабо улыбнулся, когда маленькая ладошка брата опустилась на его плечо, - я всего лишь хочу спасти вас от всего.
– Спасай, - Ками так же рухнула перед ним на колени и коснулась пальцами щетины на его скулах, - спасай от всего мира. Но не от него. Он может быть жестоким, сумасшедшим, предателем, убийцей…но он наш отец. Будь сильнее него, брат. Пусть он перестал считать тебя своим сыном. Ты не переставай быть им для него. Столько внешних врагов вокруг…не раздирайте нашу семью на части изнутри. Сэээээм.
Прижалась к нему щекой, заливая его кожу горячими слезами. А Сэм слышит, как сердце её колотится. Всё быстрее и быстрее. Пока не подстраивается в такт его собственному. И так же отчаянно быстро бьётся рядом другое, гораздо
– Сэээм?
Сразу два голоса недоумевающих.
Ну же…ну же, мать твою…стучи.
– Сэмииии…
Это Яр уже. Он же говорит. Почему тогда его сердце не бьется? Почему всё огромней кажется эта беззубая черная пасть в его груди?
Кажется, вслух сказал, потому что Ками ответила.
– Ээээм…Сэээм, а ты уверен, что это наш отец безумен, а не ты?
– Ты слышишь его сердце?
Закричал так, что Василика рядом заплакала от страха.
– Слышу, - коротко и недовольно, поднимая ребенка на руки и прижимая к себе, но не переставая следить за братом, который водит раскрытой ладонью над грудью Яра, глядя на неё с откровенным ужасом и отвращением.
– Я не слышу…
– Сэм.
– Я не слышу, Камиии, - вскинул взгляд на сестру, и она застыла ошарашенно, не желая верить в то, что сейчас говорил страх, полыхавший в его глазах, - я не слышу. Я не слышу его сердца.
А потом её старший брат отключился. Рухнул на спину с открытыми глазами, раскинув в стороны руки. Ками закричала, подбегая к нему, хлестая Сэма по щекам, угрожая всеми силами Ада, если он прямо сейчас не очнется. На каком-то автомате передать крошку Яру, растерянно глядящему на Сэма, и снова трясти того за плечи, умоляя прийти в сознание. И облегченно выдохнуть, когда брат, наконец, откроет глаза…чтобы едва не потерять сознание самой, когда услышит его обезумевший шепот в голове:
– Он умрет, Ками…он умрёт.
ГЛАВА 19. МАРИАННА
Я показывал ей их похороны. Показывал напряжённую, словно окаменевшую, спину Влада, стоявшего между двумя гробами, подобно каменному изваянию. Показывал заплаканные лица Фэй и Дианы, угрюмый взгляд исподлобья Изгоя, простоявшего у изголовья гроба Анны всю церемонию. Каратели не плачут, но их слёзы, они текут наизнанку, задевая каждый нерв, каждое сухожилие, заставляя периодически кривиться от этой изощренной пытки болью. Только одно мгновение, когда он посмотрел в моё лицо и позволил этой боли отпечататься на нём, не пряча свои эмоции. Блуждающий взгляд Велеса, и мы оба знаем, кого он ищет – Сэма. Сколько времени потребуется ему, чтобы беспокойство за брата сменилось в его душе яростной ненавистью к нему, когда Влад расскажет своей семье, кем стал Самуил?
Марианна сама не понимала, что вонзилась в моё запястье ногтями, царапая до крови, только смотрела расширенными от ужаса глазами в мои глаза, хватая воздух открытым ртом, искривлённым неверием и страхом. Иногда протестующе качала головой, одними губами беззвучно произнося «нет…нееет, пожалуйста», и снова замолкала, чтобы в следующие мгновения захлёбываться дикой болью. Странно, но тварь в моей голове куда-то исчезла в этот момент. Учитывая, насколько сильно костлявая любила поглощать боль, это удивляло.
Марианна вдруг закрыла глаза, и из-под опущенных век градом хлынули слёзы. По-прежнему продолжает стискивать мои руки…и я грёбаный слабак и извращенец, но я наслаждаюсь этим прикосновением, в котором ни капли нежности, а самое настоящее
И вдруг как лезвием по горлу – расслабился и невольно Марианне показал подружку свою, о которой думал. Понял это, потому что выражение скорби на ее лице сменилось откровенным ужасом и шоком. Дёрнулась ко мне, открывая и закрывая рот, и снова на лице калейдоскопом эмоций – от какого-то страха до злости, и мы оба понимаем, что это злость на то, что она слова сказать не может. Вдруг резко отпустила мои руки и встала, закружилась на пятках, вокруг с лихорадочным блеском в глазах. Тонкими дрожащими пальцами себя за горло обхватила и ищет что-то.
Впервые. Впервые она хочет мне что-то сказать. До этого всё только глазами. До этого никаких слов – голые эмоции. От боли, презрения, страсти до какой-то нежности…наверняка, притворной нежности и чего-то большего, о чём не мог думать долго, иначе начинала раскалываться голова.
Поманил её к себе пальцем и смартфон достал, протягивая ей. Выхватила из моих рук и что-то быстро набирать стала. Пальцы всё ещё трясутся, психует, стирая написанное, и снова нажимает на буквы. Её всю колотит так, что кажется, если не удержать – упадет и на части разобьется. Такая хрупкая, слабая, почти прозрачная сейчас. И снова в центре груди эта злость на себя самого. За то, что довёл её до такого состояния…за то, что смотрю, как трясется нижняя губа, будто она произносит вслух всё, что сейчас пишет мне…но не могу двинуть ни одной мышцей. Не могу, потому что знаю – стоит расслабиться, стоит просто коснуться её самому, и поведёт снова. Снова сорвёт все планки. Но в этот раз по-другому. В этот раз не хочется убивать. К себе прижать хочется, Поцелуями сцеловывать дорожки слёз с мокрых щёк, пальцы тонкие в своей ладони сжать, чтобы дрожь прошла. И всё это вдыхая запах её волос, сатанея от этой близости к ней.
И тут же зубы стискивать, потому что передернуло всего от понимания, что снова уступаю. Вашу мать! Снова проигрываю собственной одержимости этой дрянью.
Очнулся, когда ткнула мне в ладонь смартфон и руки к груди прижала. Словно в молитве. Дьявоооол! Сука такая! Ну почему мне сдохнуть хочется от одного взгляда на тебя? Почему корёжит всего от желания руки эти на своих плечах почувствовать? К себе прижать, чтобы рыдала, уткнувшись мне шею, а не глотая слёзы? Почему твоя скорбь как своя чувствуется?
Несколько секунд самому себе на то, чтобы успокоиться. Чтобы руки подрагивать перестали от навязчивого желания притянуть её к себе на колени. Посмотреть на экран и взгляд на нее перевести. Просит рассказать, как всё это произошло. Сама за пальцы мои схватилась и в глаза пристально смотрит, а у меня от взгляда этого тёмного, такого тёмного, что сиреневый поглотила чернота, внутри всё скрутило снова. Отпустил на свободу воспоминания, позволяя ей их увидеть. Сцепив зубы, когда рыдания снова тонкие плечи сотрясли. И не выдержал. Сам не понял, как к себе её рванул и сжал обеими руками, не прерывая поток воспоминаний. Словно долбаный наркоман по спине её ладонью проводить, вдыхая аромат кожи, чувствуя, как содрогаюсь сам в ответ на её дрожь. Почему, дрянь такая, твои слёзы такие ядовитые? Почему душу они мне травят так, что взвыть хочется. И до потери пульса в объятиях своих держать. И кажется, если отстранишься, мёртвым у ног твоих свалюсь. Когда ж я тобой дышать перестану? Когда ты перестанешь имя своё вплетать в каждую молекулу кислорода, который лёгкие разъедает слишком большой концентрацией тебя? Я выхожу из этой проклятой зеркальной комнаты, и мне весь мир чужим кажется. Враждебным. Умом понимаю, что ты…ты одна и есть мой самый главный враг. Единственный, с кем ни хрена совладать не могу. Ни победить, ни убить. Понимаю ж, б***ь, это всё…и каждый раз поражение. Потому что сердце, душа, хрен знает что там внутри у меня, но тебе принадлежит. Тебе, мааать твою. Так бы и разодрал на части сучку. А ни хрена не могу. Не могууууу, потому что знаю, что следом собственную грудь исполосую. И не смерти боюсь, а того, что после неё будет. Того, что тебя черти заберут и уволокут на дальний конец нашего общего Ада. А меня выворачивает от одной мысли, что другим принадлежать будешь. Не мне.