Мертвая земля
Шрифт:
– Ты прав, старина, – вздохнул Барак, откидываясь на спинку стула. – Я их не жалую. Видел бы ты, с какой помпой они въезжают в очередной город: красуются на конях в своих красных мантиях, которые в народе называют кровавыми, а вокруг полно вооруженных стражников… А потом второпях пролистывают запутанные дела, не вникая в подробности. Они всегда спешат, так как до смерти боятся подхватить тюремную лихорадку. Быстренько вынесут несколько смертных приговоров и, прежде чем осужденных вздернут на виселицу, двинут в другой город. В гражданские дела они тоже вникать не желают. В прошлом году
– Увы, это так, – кивнул я.
– Печально, – проронил Николас.
– Не ожидал от тебя такого, Ник! – удивился Барак. – Я думал, ты всегда защищаешь богатых.
– Не всегда. Когда речь идет о столь вопиющей несправедливости…
– Сейчас настали такие времена, что справедливости не дождешься, – с горечью перебил Барак. – Беднякам платят за их труд деньгами, которые с каждым днем становятся все дешевле. Молодых крепких парней забирают в солдаты и отправляют на эту безумную войну с Шотландией.
– О, я гляжу, ты тоже стал поборником всеобщего благоденствия, – улыбнулся я.
– Просто я вижу, что творится вокруг, – пожал плечами Барак. Два года назад я был здесь, в Норидже, на зимней выездной сессии. Бог свидетель, с тех пор жизнь тут стала еще хуже. Люди жалеют о временах короля Генриха. Пока нами правил этот старый хрыч, каждый хотя бы знал, на что можно рассчитывать.
– Каждый знал, что сидит по уши в дерьме, вот тебе и весь расчет, – вставил Николас.
– Думаю, что скоро пошлю к чертям эту волынку с выездными сессиями, – вздохнул Барак. – Уж лучше работать с лондонскими адвокатами. – Просветлев лицом, он добавил с улыбкой: – Представьте себе, я научился писать левой рукой. Каракули, конечно, выходят ужасные, но их вполне можно прочесть. Так что я снова могу записывать показания свидетелей.
– Замечательно! – воскликнул я, украдкой покосившись на его протез, из которого торчал зачехленный нож.
На пару мгновений повисло молчание. Я заметил, что несколько молодых людей, сидевших за соседним столиком, то и дело бросают на нас злобные взгляды. Все парни были в широкополых шляпах и кожаных куртках; глядя на их дочерна загорелые лица и длинные шесты, стоявшие у стены, я догадался, что это лодочники.
– А «Голубой кабан» становится шикарным местечком, – произнес один из них так громко, чтобы мы слышали. – Поглядите только на этих блаародных жентлеменов.
– Да, зна-атная подобралась шайка, – столь же громко протянул второй.
– Слепому видно, это подручные судейских, которые скоро сюда нагрянут. Будут решать, кому придется отплясывать, размахивая ногами в воздухе.
– И где они только отыскали такую славную компанию уродов: один горбатый, у другого вместо руки железная палка. Третий наверняка тоже калека, только вот никак не возьму в толк, чего ему не хватает.
– Наверняка
Они хрипло расхохотались. Николас залился краской.
– Заткнитесь, вы, невежи! – взревел он, вскакивая и с грохотом отталкивая стул.
Барак сделал предостерегающий жест левой рукой, потом грохнул по столу второй, железной, и снял чехол, скрывающий нож. Лезвие оказалось коротким, но острым. Он бросил на балагуров угрожающий взгляд.
– Мы всего лишь малость пошутковали, сэр, – буркнул один из них с откровенной злобой в голосе, и все они вновь склонились над своими кружками.
– Теперь вы убедились, что я вас не обманывал, – процедил Барак, повернувшись к нам. – Джентльмены здесь не в чести, а манеры городских жителей не отличаются учтивостью.
– К тому же взрослые люди позволяют себе тупые шуточки, которые в ходу у малолетних оболтусов, – произнес Николас, по-прежнему не сводя глаз с компании за соседним столом.
Один из лодочников, обернувшись, метнул в него презрительный взгляд. Барак, заметив это, попытался отвлечь внимание Ника.
– И какие же шаги вы намерены предпринять в ближайшее время? – спросил он.
– Завтра пойдем в тюрьму, встретимся с Болейном, – ответил Овертон. – Потом переговорим с коронером и нанесем визит родителям убитой – если только они соблаговолят нас принять.
– А есть у вас какие-нибудь предположения насчет того, кто, если не Джон Болейн, мог прикончить эту женщину?
Я молча покачал головой.
– Выбор богатый, – заявил Николас. – Сыновья Болейна, его вторая жена, сосед, с которым Болейн ведет тяжбу.
«И еще сэр Ричард Саутвелл, – добавил я про себя. – Могущественный вельможа, который явно не прочь заполучить земли Болейна. Человек, которого нам, согласно предостережениям Сесила, следует остерегаться».
– Если бы у Болейна имелось крепкое алиби, все было бы значительно проще, – вздохнул Николас. – Его вторая жена утверждает, что во время убийства Джон якобы сидел в своем кабинете, изучал документы, имеющие отношение к земельной тяжбе. Но его никто не видел, так что алиби до крайности шаткое.
– Особенно если учесть, что документы эти оказались в Лондоне, – заметил я. – Купчие и все прочее. Я привез их сюда. Полагаю, в субботу мы вместе с Локвудом съездим в Бриквелл, посмотрим, как там обстоят дела, – добавил я, повернувшись к Николасу.
– Не будете возражать, если я к вам присоединюсь? – спросил Барак. – Завтра у меня полно дел, зато в субботу я свободен как птица. – Заметив мою удивленно вскинутую бровь, он пояснил: – Тамазин ведь далеко, верно? Она не узнает, что я провожу время в вашем опасном обществе.
– Будь по-твоему, дружище, – немного поколебавшись, сказал я и едва заметно кивнул, глядя на Николаса.
– Пойду-ка я прогуляюсь до нужника, – заявил он. – Вернусь через пару минут.
Когда он ушел, я негромко произнес:
– Неделю назад я случайно встретился с Тамазин.
Выслушав мой рассказ о том, что произошло в доме Гая, Барак сокрушенно покачал головой:
– Тамми никак не может вас простить, хотя прошло уже три года. Я пытался на нее повлиять, но она упряма как ослица.