Мертвая зона(Повести)
Шрифт:
— Такой же, как другие, что числятся у нас в картотеке, квартирный вор-рецидивист, правда, еще не совсем конченый человек, с проблесками гражданской психологии: прислал нам украденные у германского дипломата документы, теперь сам под следствием.
— Нам в школе говорили, — заметила Вера, — чтобы стать хорошим экспертом, тем более следователем или оперативным работником, надо быть и аналитиком и психологом.
— Правильно говорили, — согласился Сергеев. — Однако… биография каждого человека, — вздохнув, продолжал он, — складывается из опыта в каком-то определенном материально обозначенном труде. Агроном, например, познает небо и землю, погодные явления, особенности сортов
— По-моему, вы не правы, — помолчав, возразила Вера. — У меня мало опыта, но я точно знаю, что работа следователя и криминалиста — это наука и в чем-то даже искусство. А уж разбираться в человеческой натуре тем, кто распутывает преступления, надо уметь безошибочно, особенно когда дело касается молодежи, поскольку у них часто срабатывает романтика самоутверждения любой ценой.
Рассуждая так, Вера была безусловно права. Не раз думал Сергеев, почему именно подростки так легко попадают под дурное влияние взрослых? Чем, например, пленил мальчишек, обворовывавших школьный гардероб, Кузьма Саломаха, он же «дядя Володя», «воспитатель» Николая Рындина?.. Ребята наверняка понимали, что совершают преступление, значит, рассчитывали, что оно останется безнаказанным? А ведь растут под присмотром родителей, школьных учителей…
— Признаться, — сказал Сергеев, — в детстве я и сам попробовал такой ребячьей «романтики». Было мне тогда еще лет семь, до сих пор вспоминать стыдно… Подговорили дружки идти за яблоками в колхозный сад. От страха и сознания собственной удали сердце колотилось в груди, как заячий хвост, особенно когда лез в дыру в заборе, а потом на яблоню… Нарвал крупной антоновки — за пазуху ее, яблоки грудь и живот холодят, ойкнуть хочется, а я еще рву. Спрыгнул на землю, садовник тут как тут. Взял за руку и спрашивает: «Что мало нарвал, рви еще… Через забор не лезь, иди, в калитку выпущу…» Так и проводил до самых ворот…
— Уши не надрал? — поинтересовалась Вера.
— Нет, обошлось…
— Напрасно. Говорят, хорошо запоминается.
— «Говорят», — передразнил Сергеев. — Что ж на других-то кивать? Небось и свой опыт имеется?
— А вот это уж тайна, не подлежащая оглашению, — парировала Вера. — Вы недосказали, как там у вас дальше было?
— А дальше — дело известное, — ответил Сергеев. — Ребята видят, что я попался, сыпанули с яблонь и бежать, только доски в заборе трещат. Все убежали, только я один по неопытности попался. Стою у калитки, от стыда голову поднять не могу, выдернул рубаху из штанов — яблоки так и застучали по ногам. Вырвался у садовника и с ревом домой…
— Ну-у-у-у… — разочарованно протянула Вера. — А я-то о вас лучше думала.
— То есть?
— Надеялась, что вы один убежали, а все остальные попались.
— Ну знаете ли…
— И с тех пор решили стать на страже правопорядка? — закончила свою мысль Вера.
— Точно, — согласился Сергеев. — Правда, еще и отец добавил переживаний.
— Все-таки выпорол? — с надеждой спросила Вера.
— Нет. На сознание давил. «Из-за тебя, — говорит, — я теперь на улицу не могу выйти, все на меня пальцами показывают: „Сын яблоки воровал“».
— Зря…
— Что — зря?
— Зря не выпорол. Запоминается еще
— У каждого свой опыт… Слушайте, с таким кровожадным характером вам просто противопоказана работа криминалиста!
— А вот это будущее покажет… Расскажите еще о себе, — уже не шутливо, а серьезно попросила Вера, и эта серьезность обезоружила Сергеева. «Вот незадача!» — подумал он, однако почему-то просьба Веры не показалась ему неуместной.
— Рассказывать-то вроде нечего… Исполнилось мне всего девять лет, когда умер отец. Мать одна поднимала семью, а в семье пять ребят — мал мала меньше, я — старший… Все было: и голод, и нужда… И несмотря ни на что, мать сумела дать всем нам образование. Школу окончил с педагогическим уклоном, в Сталинградской области устроиться не удалось, поехал на родину к сестре Клаве, в село Василево Красноярского края, работал там заведующим, потом вернулся в Сталинград, по совету брата поступил в милицию, с тридцать второго года вот работаю в органах НКВД…
Сергеев не сказал, что уже через пять лет ему присвоили звание «Почетный работник рабоче-крестьянской милиции», выдали нагрудный знак, — счел это нескромным.
— Вы сказали, село Василево в Красноярском крае? — спросила Вера. — У меня родители в Красноярске…
— Надо же! Такое совпадение!
— Судьба!.. — лукаво сказала Вера, и Сергеев понял, что первое впечатление о ее юном, «несмышленом» возрасте обманчиво: в разговоре Вере палец в рот не клади…
Занятые друг другом, они не сразу заметили сбегавшего по ступенькам крыльца начальника управления Воронина, спешившего к машине. Надо было настраиваться на деловой лад, включаться психологически в предстоящую работу.
Начальник управления был чем-то озабочен: заняв место рядом с водителем, он лишь поздоровался и сосредоточенно замолчал. Сергеев не счел возможным продолжить в дороге непринужденную беседу с Верой. На душе у него стало спокойно и легко, будто впереди ожидала какая-то давно предполагаемая радость.
Но едва они въехали в станицу Алексеевскую, благостное настроение, сошедшее на Сергеева, мгновенно испарилось: хмурые, встревоженные лица жителей, группками стоявших на улице возле сельсовета, где размещался райотдел, стайка ребятишек, обступивших эмку, едва машина остановилась, постовой милиционер у дома с красным флагом — все говорило о необычном состоянии взбудораженных станичников, ожидающих не только разъяснений, но и решительных действий от прибывших властей.
Выйдя из машины и проводив взглядом умчавшуюся дальше по тракту эмку, увозившую Воронина в один из районов, Сергеев осмотрелся, отметив про себя: станица как станица, небольшая, степная… Деревьев на улицах мало, все больше акации да пирамидальные тополя. Может быть, только тем и отличается от других таких же станиц, что к одной из околиц, где раскинулись корпуса то ли автохозяйства, то ли фермы, примыкал небольшой лиственный лесок: осокори, дубки, грабы да карагачи… Наверное, там били родники: зелень казалась свежей и темной, несмотря на уже навалившуюся летнюю жару…
Встретил их начальник райотдела лейтенант Степчук — молодой, коренастый, по виду озабоченный и даже подавленный чрезвычайным происшествием, случившимся в его районе.
Сергеев познакомил его с Верой Голубевой, выслушал короткую информацию, что Елена Стрепетова — хороший человек, но, кто знает, сама она скрылась с деньгами или ее убили?
— Кто последний раз видел Стрепетову? — спросил Сергеев.
Степчук не задумываясь ответил:
— Видел ее колхозный автослесарь Мельников, а в тот день, когда она исчезла, возле промтоварного магазина встретился с нею односельчанин и школьный товарищ Чеканов.