Мертвая зыбь (др. перевод)
Шрифт:
Я убил их всех.
Нильс Кант.
Герлоф… привет от твоего внука.
Откуда он пришел? Из альвара? Где он? Стоит за углом дома, его не видно, но в руках наверняка дымящееся ружье. Сейчас он появится… Герлоф сдерживает дыхание, наконец-то он увидит, как выглядит Кант – он же теперь уже старик. Какой он? Седой? Лысый? А может, у него борода?
Но Нильс Кант так и не появляется. Эрнст медленно бредет к дому и тоже исчезает… контуры его расплываются, как расплываются контуры
И тут Герлоф просыпается. С тяжелым сердцем, с чувством невосполнимой утраты.
– Сверни налево, – попросил Герлоф.
Юлия притормозила и удивленно посмотрела на отца.
– Мы же едем в Марнес?
– Не сразу. Попьем кофе здесь, в Стенвике.
Юлия удивленно пожала плечами. Отпустила тормоз и свернула налево. Они проехали рыбацкую хижину, Герлоф автоматически посмотрел, целы ли стекла.
– Опять налево. – Он показал на дом, стоявший у береговой дороги.
– Там живет какая-то старушка. – Юлия остановила машину. Она немного гордилась своим вновь обретенным знанием родного поселка. – Я ее вчера видела. С собакой.
– Не такая уж она старушка, – возразил Герлоф. – Астрид Линдер шестьдесят семь. Ну, может, шестьдесят восемь. Недавно вышла на пенсию… много лет работала врачом в Боргхольме. Но выросла-то она тут.
– И она живет в Стенвике круглый год?
– Теперь – да. Я оставил свой дом, а вот Астрид – наоборот. Как овдовела, переехала сюда жить. – Герлоф открыл дверцу и с трудом, преодолевая боль в суставах, поставил ноги на землю. – Она-то пободрей меня.
Юлия подошла и помогла ему вылезти из машины. Он кивнул в знак благодарности, медленно двинулся к крыльцу, но остановился и огляделся.
– Я, когда в Стенвике, пробую вообразить, что тут полно народа. Во всех домах люди живут… круглый год. Даже иногда кажется – шторы в окнах шевелятся. Тени какие-то на улице… краем глаза замечаешь, а повернешься – нет никого. Привидения, должно быть… привидения только краем глаза и увидишь.
Юлия промолчала. Что на это скажешь? Он и сам в привидения не верит.
Низкая каменная ограда, красивая деревянная калитка, собранная из вставленных в дубовую раму переплетенных корней. В саду никого нет. Но мебель стоит – четыре белых пластмассовых стульчика на каменной террасе и пластмассовый же стол. Рядом с террасой – серый фаянсовый гном в зеленом колпачке. Стоит и смотрит на залив. Улыбка – до ушей.
Они позвонили в дверь, и тут же из дома донесся заливистый лай.
– Тихо, Вилли, – послышался женский голос.
Но пес не унимался.
Дверь открылась, и оттуда точно ударила бело-рыжая молния; маленький песик засуетился у ног Герлофа, виляя хвостом и тявкая. Герлоф нагнулся и придержал его за ошейник, чтобы не потерять равновесия.
– Успокойся, дурачок! – крикнула Астрид. Она стояла на пороге, маленькая, седая – и, по мнению Герлофа, очень красивая.
– Привет, Астрид.
Астрид застегнула на ошейнике карабинчик поводка и подняла глаза.
– Привет,
Несмотря на солнце, с залива, ни на секунду не ослабевая, дул плотный холодный ветер. Но Астрид все равно накрыла стол во дворе, принесла Герлофу одеяло, а сама натянула толстый шерстяной свитер.
– Я бы тоже обошелся какой-нибудь кофтой, – смущенно сказал Герлоф.
– А вдруг у меня только одна? Ладно, шучу. Одеяло не помешает. Довольно свежо, как видишь.
Она принесла поднос с кофе и покупными коричными булочками. Астрид не любила стряпать.
Герлоф представил Юлию – это моя младшая дочь, замечательно, какой у вас славный пес, да, только сумасшедший, фокстерьеры, вы же понимаете, они все немного чокнутые…
Вилли постепенно успокоился, лег рядом и поглядывал на гостей озорными каштановыми глазенками, косясь то и дело на хозяйку – ну что, довольна? Никто не упоминал Эрнста.
Герлоф был почти уверен, что Астрид не помнит Юлию. Поэтому он удивился, когда она вдруг тихо сказала:
– Вы меня, конечно, не помните, Юлия… но я тоже была в тот день, все искали на берегу, и я, и мой муж… много было народу.
Герлоф не столько увидел, сколько почувствовал, как оцепенела Юлия на другом конце стола, как мучительно пытается подобрать какие-то слова.
– Спасибо… я и в самом деле не помню. Вообще почти ничего не помню, что тогда было.
– Конечно, конечно… – Астрид кивнула и сделала глоток кофе. – Такая суматоха… Полицейские катера, никто не знает, что делать… Одна группа пошла по берегу на юг, а мы с другой группой – на север. Шли и шли. Смотрели под каждой лодкой, за каждым камнем. Потом стемнело, руки собственной не видать… пошли назад. Ужас какой-то.
– Да… – Юлия не отрывала глаз от чашки с кофе. – Все искали. До темноты.
– Ужас, просто ужас, – повторила Астрид. – И ведь он не первый, кого поглотил пролив.
Ветер внезапно стих, и наступила полная тишина. Вилли беспокойно постучал по земле хвостом, встал и на всякий случай улегся на ногу хозяйки.
– Нашли сандалик Йенса, – неожиданно сказал Герлоф. Он смотрел на Астрид, но чувствовал на себе пристальный взгляд Юлии.
– Вот как… подумать только. В воде?
– Нет… не в воде. Кто-то хранил его все эти годы, а кто этот кто-то, мы пока не знаем.
– Подумать только! – удивилась Астрид. – А разве он не… разве мальчик не утонул?
Юлия молча вертела в руке чашку.
– Похоже, что нет… Темная история. Мы пока мало что знаем.
– А этот человек, о котором ты вчера рассказывал, – неожиданно вступила Юлия в разговор. – Этот… Нильс Кант. Может быть, он что-то знает о Йенсе? Как ты думаешь?
– Нильс Кант? – Астрид внимательно посмотрела на Герлофа. – Почему это о нем зашла речь?
– Так… вспомнилось.
Герлоф явно уклонился от ответа. Юлия виновато посмотрела на него – похоже, ляпнула что-то неуместное.