Мертвая

Демина Карина

Я постучала пальцем по приборной панели. Диттер упомянул, что родов, посвященных Кхари, больше не осталось. Интересно бы узнать, что с ними произошло.

…и бабушка наверняка задала себе этот вопрос.

Не нашла ответа?Что-то сомневаюсь…

Глава 18

Домой я вернулась на рассвете, но любезнейший Гюнтер встретил меня легким поклоном.

– Там инквизитор в машине спит.

Он слегка наклонил голову, давая понять, что услышал.

–

Не буди. Принеси плед какой, одеяло… не знаю, не хватало, чтобы он еще простыл.

Я оставляла на полу цепочку грязных следов. И все-таки стоило признать, что ходить босиком мне понравилось. Удобнее как-то…

– К вам приходила фройляйн Летиция… и ваш кузен.

– За благословением?

– Не имею чести знать.

Я поскребла грязную ступню.

– Они предупредили, что заглянут завтра. Весьма настойчиво просили вас быть.

Даже так…Вот уж правда, в настойчивости моим разлюбезным родственничкам не откажешь. Интересно, что им понадобилось? Хотя… чего гадать.Денег.Обойдутся.Не обошлись.

Дражайшие родственнички, по которым я отнюдь не успела соскучиться – дaдут они, как же, себя позабыть – явились к завтраку. Полечка, облаченный в светлую визитку, выглядел почти прилично. Высокий. Смазливый. Ухоженный, что лишь добавляет смазливости.Белые тканые перчатки.Новая трость с серебряным навершием.Узкие ботинки, к слову,тоже белые, что было донельзя модно, если верить «Вестнику модного двора», но как по мне совершенно непрактично. Перчатки Полечка бросил на поднос, сунул Гюнтеру котелок, щелкнул по петличке с розовой камелией и произнес:

– Рад видеть тебя, дорогая кузина.

От попытки поцеловать меня в щечку я увернулась.На фоне Полечки кузина выглядела на редкость жалкой. Серое мешковатое платье в пол, перехваченное узким пояском скрывало не столько недостатки, сколько те редкие достоинства, которыми обладала ее фигура. Волосы она зачесала гладко, соорудив на затылке куколь.Бледное личико с острыми чертами.И мрачный, совершенно не гармонирующий с общим обликом несчастной сиротки, взгляд.Зато целоваться она не полезла, что уже благо.

– А уж я-то как рада… была бы… не видеть вас обоих.

Полечка хмыкнул.А кузина вздернула острый подбородок и сказала:

– Нам надо поговорить.

– Может, после завтрака?

– А разве тебе нужна человеческая еда? – Полечка отошел к стене и уставился на картину. Помнится, это подлинник одного малоизвестного широкой публике, а оттого неоправданно дорогого живописца. И вот ладно бы кузен пейзаж разглядывал – кладбище живописцу удалось, в меру мрачное, в меру покойное, навевающее мысли о вечном – так нет же, кузен разглядывал больше раму и то, явно прикидывая, во что обошлась она. Еще бы ноготком поскреб позолоту.

– Не нужна, но я люблю завтракать.

– К сожалению, – кузина вздернула подбородок выше. – Мы спешим…

– Не задерживаю.

Буду

я еще ради них порядок дня нарушать,тем паче, к завтраку обещали оладьи с шоколадным соусом… судя по сопению, гости не собирались лишать меня своего общества.А жаль.К слову, ел кузен с немалым аппетитом, правда, довольно аккуратно,и значит,тетушке удалось вбить в его голову хоть какие-то манеры. Кузина же больше размазывала соус по тарелке, чем ела.Взгляд ее был задумчив.На лице застыло выражение мрачной решимости. Интересно, что творится в этой пустой голове?

– Кстати,ты ведь в монастыре быть должна… замаливать грехи прошлой недели.

Летиция пошла пятнами. Дернулась было, но усидела, и до ответа снизошла:

– Я приобрела индульгенцию.

Надо же… каждый год, помнится, Церковь объявляет о скором начале реформы с отменой индульгенций, как пережитка бесславного прошлого, но и вправду отменять не спешит. И здесь я их понимаю: кто добровольно откажется от стабильного источника дохода?Правда, стоили индульгенции изрядно,и отсюда вопрос: откуда у дорогой кузины деньги?

Подали кофе.И вновь же сестрица не удосужилась даже вид сделать, что пьет… а зря. Кофе был хорош. В меру темен, в меру крепок. Сладок. С шоколадной крошкой и тонким мятным ароматом.

– И долго мы будем здесь сидеть? – кузина не выдержала-таки. Она не сводила с меня раздраженного взгляда. А злости-то, злости сколько… и да, я пью медленно.

Очень медленно.Мне вообще-то спешить некуда. У меня вечность впереди или около того.

– Хватит! – кузина вскочила и, смяв льняную салфетку, бросила ее на пол. – Мне надоел этот фарс…

– Согласна. И мне тоже…

Она зашипела.И дернула плечиком, когда Полечка положил на оное ладонь, верно, пытаясь успокоить.

– Она только и умеет, что портить окружающим нервы…

– Не только, - сочла нужным уточнить я.
– отя с нервами тоже получается… но кто ж виноват, что они настолько слабые? Успокаивающий отвар пить пробовала?

– Дамы, – пискнул Полечка.

– Что здесь происходит?
– в столовой-таки появился Диттер. Выглядел он помятым, взъерошенным и по–домашнему милым… во всяком случае вот эту отвратительную клетчатую рубашку с кожаными нашлепками на локтях можно надевать исключительно в кругу семьи, чтобы больше никто этого позора не видел.

– Гости, - я широко улыбнулась и, не удержавшись, подошла, поцеловала дознавателя в щеку.

Тот слегка вздрогнул.

– Родственники, дорогой… к сожалению, смерть от них не избавляет.

– Вижу, вы неплохо поладили, – Полечка подхватил кузину под белу рученьку. А та бледна. Стоит. Губы кусает… с чего бы?

В любовь с первого взгляда я не поверю.Как и в нежность, которую Полечка старательно пытается изобразить.

– Мы бы хотели побеседовать… - произнес он. – По-родственному… близким кругом.