Мертвец Его Величества Том 3
Шрифт:
На пятом шагу фигура воина стала неотличима от реальной. Он бросился на меня, замахнулся. Я просто стоял, с интересом наблюдая за происходящим. Удар. Изогнутый кривой клинок проходит сквозь моё тело, не причиняя вреда. Моя «оплеуха» (просто взмахнул ладонью в том месте, где была голова) рассеяла морок.
— И что это было?
— Души тех, кого захватило магией, — ответил мне знакомый голос.
Будь я героем какого-нибудь сериала… Впрочем, личи, нежить, война, не! Слишком большой бы бюджет потребовался, такое не снимают.
— Помнится, я контактировал с сущностью… Такой, не совсем разумной, но точно осознанной. Но видения…
Ежелин качает головой, грустно улыбаясь при этом. Она выглядит почти как живая, если не считать левую руку, от локтя и до кончиков пальцев являющуюся лишь костями, белыми и чистыми.
— Не видения. Мы — души тех, кто заперт здесь. Не можем вернуться, не можем окончательно уйти. Можем прогуляться, увидишь, как продолжается бесконечный и бессмысленный бой.
Мысленно ругаю. Себя. Матами и довольно обидными.
— Прости, — всё, что могу сказать.
Остроухая кивает.
— Прощаю. Ты не знал, мне это известно. И, раз ты всё же здесь, то нашёл, наконец, способ это прекратить.
Это всё ещё может быть морок, иллюзия, обман. Ровно как может и не быть.
— Rukotvornaya Valgalla, poluchayetsya? — спросил сам себя.
Русский язык в моём исполнении имел дикий акцент.
— Я не понимаю, — призналась Ежелин. — Но ты не удивлён.
— Да. В записях говорилось, что я должен будут освободить каждого, кто здесь заперт, но… Слишком много намёков. Слишком!
Остроухая улыбнулась, без грусти.
— Да, всё так. Кого-то, как того дикаря, достаточно будет просто «убить», чтобы душа его смогла, наконец, уйти в посмертие окончательно. Других… По-разному. Я умирать не хочу, — призналась остроухая.
— Но ты уже мертва, — напоминаю.
Она наклоняет голову.
— Ты тоже.
Такая постановка вопроса меня несколько выбивает.
— Идём. Здесь, на границе ты никого не встретишь.
Мы погрузились в туман и вскоре оказались на поле вечной битвы. Народ ожесточённо рубил друг друга, земля была покрыта телами так, что не видно земли. Земли не видно, зато я рассмотрел вспышки заклинаний.
В этом искажённом мире форт держался, отбивая бесконечные атаки. Остроухие и дикари сражались, затянутые в бесконечный цикл войны. День сурка, хотя скорее будущего грани. Дикари меня не узнавали, вообще большинство участников представления нас с Ежелин игнорировали. Зато узнали маги, оторвавшись ненадолго от своего занятия. Сообщали, что держатся, что ждут помощи, и продержатся столько, сколько потребуется, но пока им нельзя отвлекаться. Они не понимали, что мертвы, что являются заложниками вышедшей из-под контроля магии. Ещё одним разумным существом, осознающим, что происходит, была Юси. Эльфийка, командир отряда, застрявшего здесь.
—
— Мне потребовалось непозволительно много времени, чтобы разобраться, что делать. Если бы знал, что вы здесь…
Остроухая жестом меня остановила, став серьёзнее.
— Да, ты конкретно облажался, унниолу. Но я рада, что ты всё же пришёл и собираешься исправить содеянное. Действуй. Сначала убери этих уродов, чтобы они перестали нас осаждать. С дикарями можешь тоже не церемониться. А там дальше посмотрим.
— Я составлю тебе компанию, — вызвалась Ежелин.
Мы вышли за пределы форта, и я начал рассеивать одного за другим каждого духа, здесь обитающего. На каждого отдельного времени уходило немного, но их здесь тысячи. Потребуется время.
— Знаешь, по чему я скучаю больше всего? — спросила остроухая.
— М-м-м… — я чуть было не сказал про горячий обед и ванну.
Нет, сейчас не время для глупых шуток, вообще неподходящий момент.
— Я соскучился по нашим разговорам. И по игре в шахматы. Нет достойных соперников.
Ежелин улыбнулась.
— Да, я бы тоже сыграла. Думаю, это второе. Больше всего я скучаю по сну. Провалиться в блаженное забытье. Отдаться мороку сновидений, унестись далеко отсюда, туда, где хорошо. Грёз и сновидений мне очень не хватает.
Киваю.
— Да. Мёртвые не спят.
Некоторое время мы бродили в тишине.
— Как там, снаружи? — спросила остроухая. — Мне не следует спрашивать, терзать себя лишним знанием, но… Ты же придёшь завтра?
— Конечно. Пока не закончу здесь, не покину Предельного. Дела за пределами крепости можно отложить либо перепоручить.
— Спасибо, — с облегчением поблагодарила Ежелин. — И как там?
Я начал рассказывать. Начал с сородичей Ежелин, но ими остроухая интересовалась мало, нисколько не удивившись их позиции.
— Они всегда очень болезненно воспринимали смерть и потери. Особенно когда можно было перевести вину на кого-то другого. Они винят тебя в нашей смерти, хотя в лицо такого, конечно, не скажут.
— Да, я заметил что-то такое, — соглашаюсь. — И то, что вы сами вызвались, ничего не меняет, да?
— Именно так. Мои сородичи живут в наивном заблуждении, что можно отправиться на битву, героически победить, и никто при этом не погибнет. Не знаю, почему это заблуждение настолько прочно в нас укоренилось.
— Может, из-за относительно комфортной жизни большинства твоих сородичей?
Ежелин признала:
— Возможно. Я этого уже не узнаю.
Затем я рассказывал о том, что происходило по эту сторону Предельного. Ежелин отметила, что люди, как всегда, нашли множество поводов воевать друг с другом, однако ей было интересно. В основном, как я на всё это реагирую и что успел сделать за прошедшее время.