Мертвец
Шрифт:
Хоронить собак.
За было гораздо больше, чем против, и я согласился.
Ну нормально. — Сенька уселся на подоконник. — Но требуется ещё два человека.
Зачем?
Как зачем? А гроб кто понесёт? Четыре человека нужны, а у нас пока только двое. Ты да я.
А сам Шахов? — спросил я. — Его что, не будет?
Ты что, дурилка? Шахов — мэр, можно сказать — государственный деятель. У него же полити
ческое лицо, он не может хоронить собаку. Если про это узнают в области — его же на смех поднимут.
Напротив, —
Мэру, конечно, не возбраняется хоронить собаку. Но губернатор уже не может никаких собак погребать. Губернатор может себе позволить лишь скромные развлечения, а, допустим, президент...
Сенька задрал глаза к потолку.
Президент может... президент вообще ничего не может.
Наш мэр что, в президенты собирается?
Плох тот мэр, что не хочет стать президентом, — ответил Сенька. — Поэтому он и не хочет хоронить собаку. Он дальновиден! Собаку должны похоронить мы, за это нам и заплатят. Так что нам нужны ещё двое. Понимаешь, я мог бы позвать кого-нибудь из своих одноклассников, однако это может меня тоже в дальнейшем скомпрометировать. Про меня и так чёрт-те чего рассказывают... Поэтому лучше привлечь людей со стороны. Так сказать, в порядке аутсорсинга.
Умный. Мой братик не только оригинальный, он ещё и умный. Аутсорсинг. Я вот и не знаю даже, что это за слово.
Так ты можешь кого-нибудь позвать? — спросил он.
Могу. Я могу.
Отлично. Тогда послезавтра будь готов. Я тоже буду... Работы много, сам понимаешь, всё должно пройти на уровне... На уровне.
Сенька удалился.
Я пропустил все приготовления. Весь следующий после нашего разговора день я провёл на работе. Погребение Диогена было назначено на четверг. Чтобы освободиться к четвергу, пришлось работать всю среду. И всю среду мы с Упырём пахали как сивки-бурки.
Это оказалось не так легко. И очень скучно. Никогда не думал, что работать так тяжело. К шести часам вечера, когда Спицын скомандовал погрузку, я был вымотан, как верблюд, пересёкший Сахару. Добрался до дому и сразу спать. А уже в шесть утра меня поднял Сенька.
Я быстренько сбегал на колодец, помылся, почистил зубы, обрядился в костюм и чёрные ботинки, приготовился, короче. Потому что рядом с нашим домом уже стояла грузопассажирская «газель» с прорезанными в фургоне окнами, за рулём сидел Дроков, водитель мэра, Сенька стоял рядом.
Мы погрузились в автомобиль и направились к Вырвиглазу.
Вырвиглаз поджидал нас на крыльце, сидел, курил, играл в тетрис на старом геймпаде. «Газель» остановилась, Вырвиглаз бросил тетрис в одну сторону, окурок в другую, насвистывая что-то неприличное, погрузился в фургон.
После чего отправились за Упырём. До дома его мы, впрочем,
Остался, само собой, недоволен. Отвёл меня в сторону. Забраковал для начала Вырвиглаза.
Что у него с лицом? — спросил он шёпотом. — У него лицо какое-то желтушное...
Да какая разница, какое у него лицо? — возразил я. — Он же гроб не лицом держать будет...
Лицо должно соответствовать торжественности ситуации. К тому же Дроков снимать на камеру будет. Мэр поглядит, а там такая рожа... Его что, били, что ли?
Упал человек, — ответил я. — Что теперь, его всю жизнь пинать?
А почему он лысый?
По-твоему, собаку должны хоронить только волосатые?
На тупой вопрос — тупой ответ. Сенька не нашёл чем возразить.
Он подышал на запонки, подумал, потом забраковал и Упыря.
А у этого что за лицо? — поморщился он. — Ты что, нарочно его, что ли, позвал? У нас что, маскарад, что ли? У нас серьёзное мероприятие, тризна, можно сказать...
Не, если не хочешь... — начал я.
Ладно, ладно, не бузи, — примирительно сказал Сенька. — Только вот... Шахов просил, чтобы всё было пристойно. А у нас... Какие-то уродцы...
Щенок ты ещё, Сенька, — прошипел я. — Ладно Вырвиглаз, шут с ним, он погоды не делает. Хотя по большому счёту он тоже к месту.
С чего это он к месту?
Он — представитель народа. Народ пришёл выразить нашему многоуважаемому мэру уважение в лице его усопшей собаки...
Маразм так маразм. До конца.
К моему удивлению, Сенька к этому бреду прислушался. Между нами разница всего ничего, а разрыв в мировоззрении уже капитальный. То, что для меня — маразм, для него уже норма. У нашей страны нет будущего, это точно.
Ты так считаешь? — спросил мой брат.
Ну конечно. А что касается Дениса...
Я осторожно кивнул на Упыря.
Он — это вообще находка. Ты знаешь, как Шахову будет приятно, когда он узнает, что сын главного инженера СМУ, человека со связями в Москве, провожал в последний путь его домашнего любимца?
Сенька молчал.
Если Вырвиглаз — это как бы народ, то Денис — это как бы элита. И они сливаются в едином порыве перед лицом постигшей их трагедии.
Никогда в жизни я не нёс большей ерунды. Это была глобальная ерунда, тотальная, чушь, возведённая в двадцатую степень. Но с другой стороны, кретинизм в наши дни уже и не кретинизм, а индивидуальность.
Я об этом не думал... — Сенька почесал подбородок. — Пожалуй, ты прав. Надо Дениса переставить передним правым. Вообще хорошо бы, чтобы он нёс на подушечке медали Диогена, но в связи с нехваткой кадров обойдёмся без них. Пусть только причешется.