Мертвецы и крысы
Шрифт:
– Ты поведешь нас, – сказала Серени.
– Нас? – переспросила ошарашенная Имме. – Поведу?
– Твоя мать была оттуда, – заметила Серени. – Ты единственная, кто хоть что-то знает о том, какова жизнь там . Мы соберемся – все, кто еще цел, – и уйдем отсюда. Теперь, когда крыс нет, они вспомнят о том законе, что недавно приняли.
Имме вздрогнула:
– Закон об утилизации женщин…
Она совсем и забыла об этой чудовищной выдумке магистрата.
– Не так уж много
– Да, но мы вообще ничего не знаем, – нетерпеливо мотнула головой Серени.
Ее светлые кудри взметнулись непокорной волной. Имме вспомнился кораблик в прическе фрау Герды. К горлу подступила тошнота. Имме все еще колебалась.
– Когда они отдадут этому музыканту бидон черножизни, им придется чем-то пополнить карьер, – с нажимом произнесла Серени.
– Но как… как мы соберемся… Как ты узнаешь, кто…
Серени улыбнулась, сверкнув великолепными зубами.
– Я знаю всех, кто ходит ко мне в салон, – сказала она. – И я знаю, кто ко мне не ходит , верно? Одна хорошая рекламная акция… Призыв, составленный с умом…
– Проходи, – сказала Имме. – Будем составлять его вместе, твой рекламный призыв.
Зашуршали кусты. Обе женщины резко повернулись.
– Я тоже хорошо умею придумывать, – сказал Франк.
В одной руке он нес сумку, очень тяжелую, судя по тому, как она оттягивала ему руку. Другой он держал за руку младшего брата.
– Вы же не оставите нас с ними, фройляйн Имме? – спросил Эрнест. – Вы ведь единственная, кто никогда…
Франк смотрел на Имме в упор. Его темные глаза по-прежнему ничего не выражали.
Имме махнула рукой.
– Проходите, – сказала она и открыла дверь.
Они зашли. Крысы, мертвецы и волшебная музыка остались снаружи.
3
С толикой мрачной гордости Гийом отметил, что скорость регенерации оставалась по-прежнему высокой – не прошло и трех часов с момента заключения сделки, а Генрих, стоявший за трибуной, уже снял повязку с лица и рук. И всего-то понадобилось ему для этого один раз плотно перекусить.
– Как вы быстро управились! – сказал Генрих. – Сразу видно профессионала!
Главный зал ратуши опустел. Звуки голоса нового бургомистра Тотгендама перекатывались по нему, как кости в погремушке шамана. Отскакивали от каменных лиц стражников и пятерки избранных – малого совета города.
– Позвольте взглянуть на ваш… рабочий инструмент, – сказал Генрих, протягивая руку.
Гийом подал ему флейту. Генрих со смесью страха и любопытства осмотрел ее.
– Изумительный инструмент, – сказал он. – Сам отец Шабгни не отказался бы сыграть на таком, а?
Гийом усмехнулся и кивнул.
Генрих поднял флейту к лицу, словно чтобы запомнить ее навсегда,
– Не держите нас за дураков, господин крысолов, – сказал Генрих, бросая обломки на трибуну. – Эту сказку мы все читали.
И добавил, возвысив голос:
– Выдайте господину крысолову плату за его труд!
Откуда-то вынырнул служитель в сером. В руках у него был поднос. На подносе стоял такой крохотный фарфоровый флакончик, что Гийом его даже не сразу заметил. Служитель водрузил поднос на трибуну и удалился. Гийом перевел взгляд на свой бидон, потом снова на флакон, одиноко высившийся по центру огромного подноса.
– Что это? – спросил Гийом.
– Налоги, господин крысолов, – все еще улыбаясь, но уже неуверенно ответил Генрих. – Они у нас очень высоки. Особенно для не-граждан Тотгендама.
– Ну, ясно, – сказал Гийом.
Он повернулся, чтобы покинуть ратушу.
– Э, нет, – возвысил голос Генрих. – Вы получите свою оплату, хотите вы этого или нет. С Шабгни шуток не шутят. Стража, вручите господину крысолову его честно заработанный флакончик.
Лязгнуло железо – стражники в своих углах зашевелились, чтобы остановить дерзкого крысолова.
Гийом усмехнулся и сгреб флакончик с подноса.
– Не думаю, что это помешает Шабгни получить то, что ему причитается, – заметил он с жуткой, самоубийственной веселостью. – Боги – они такие.
Генриха пробрал озноб при этих словах Гийома. Бургомистр был так напуган и сбит с толку, что даже не подумал о том, что за подобную неуместную шутку наглый бродяга должен быть наказан.
– Вы не хотите поблагодарить нас за щедрость? – спросил Генрих. – Ведь целый бидон черножизни, как-никак. Хочешь – купайся, хочешь, обливайся.
Темные, как гладко отполированный агат, глаза Гийома остановились на нем.
– Благодарю вас, – сказал Гийом вежливо. – Это хорошо, что вы не верите в сказки.
Генрих проводил взглядом его крепкую фигуру. Словно бы ледяная ладонь зажала рот новому бургомистру, не давая произнести ни слова, пока не хлопнула, закрываясь за гостем, дверь ратуши.
Не успел Гийом сойти со ступенек ратуши, как его окликнули:
– Господин крысолов! Господин крысолов!