Мертвые бродят в песках
Шрифт:
ДРЕВНИЕ ОХОТНИКИ СИБИРИ И СЕВЕРНОЙ АМЕРИКИ ПОЧИТАЛИ животных, на которых они охотились. Прежде чем выпустить в медведя стрелу, они разговаривали с ним в дружеском и успокаивающем тоне, называя его «дедушкой», «стариком» или «господином», а убив его, просили не мстить им за это.
ПЕРВЫМИ СТАЛИ ИСЧЕЗАТЬ СУХИЕ ТРОПИЧЕСКИЕ ЛЕСА, ПОСКОЛЬКУ земли, на которых произрастали и давали буйную зелень, очищая воздух, были заняты фермами, ранчо, дачами, поселками и целыми городами. По своим целебным экологическим силам эти леса подобны Мировому океану.
ЧИСЛЕННОСТЬ АФРИКАНСКИХ НОСОРОГОВ ПРОДОЛЖАЕТ СОКРАЩАТЬСЯ, причиной гибели животных является их ценный рог, из-за которого браконьеры уничтожили в Кении уже почти всех носорогов.
ПО
И ВОТ СЕНСАЦИЯ – НАЙДЕНЫ ОСТАНКИ ГИГАНТСКОЙ ПТИЦЫ. ФАНТАЗИЯ не справляется с предполагаемыми размерами находки: самые крупные современные птицы по сравнению со своими древнейшими сородичами кажутся воробьями. Возраст находки 46 миллионов лет. Ученые этот экземпляр называют «птицей ужасов», или «разбойником в перьях». По их мнению, это была самая большая птица всех времен жизни на земле. Ее голова была крупнее головы лошади, высота до четырех метров.
НАСТОЯЩИМ БЕДСТВИЕМ ДЛЯ МОРСКИХ МЛЕКОПИТАЮЩИХ И ПТИЦ стали пласт массовые отходы, попадающие в море. Пытаясь проглотить кусок пластмассы или запутавшись в пластмассовых сетях, животные погибают.
41-ЛЕТНИЙ ШВЕД, НАХОДЯЩИЙСЯ ПОД СЛЕДСТВИЕМ ПО ОБВИНЕНИЮ в убийстве премьер-министра Швеции Улофа Пальме, будет находиться в тюрьме до 20 марта.
НА ГРАНИ ЭКОЛОГИЧЕСКОЙ КАТАСТРОФЫ. ПОЧВА БЫЛА НАСТОЛЬКО сухой, что напоминала пудру и не давала надежды, что семена прорастут и дадут урожай. Это было сказано не о песках Сахары и не о солончаках Средней Азии. Так фиксировали специалисты состояние почвы в плодороднейших зерновых житницах Америки – в штатах Канзас, Айова.
В АФРИКЕ ХОТЕЛИ УНИЧТОЖИТЬ МУХУ ЦЕЦЕ, ПОЭТОМУ ПОЙМЕННЫЕ леса были обработаны дельтаметрином и перметрином в очень малых дозах – 1 грамм на гектар. В итоге: исчезло 55 видов пресноводных рыб, а муха ЦЕЦЕ осталась.
ВЕСЬ МИР ГОВОРИТ О КИСЛОТНЫХ ДОЖДЯХ. ВО МНОГИХ ЗАПАДНЫХ странах есть карты с обозначением районов, где часто выпадают кислотные дожди. А в нашей стране таких карт нет.
СТИХИЯ НАРУШИЛА ГРАФИК ДВИЖЕНИЯ БОЛЕЕ 200 ПАССАЖИРСКИХ и грузовых составов, следовавших из Средней Азии и Казахстана в центр страны. Ураганный ветер, бушевавший почти пять суток, намел из песка сугробы высотой до шести метров, которые преградили путь поездам у Мугаджарского перевала.
В СПЫШКУ КИШЕЧНЫХ ИНФЕКЦИОННЫХ ЗАБОЛЕВАНИЙ ЗАФИКСИРОВАЛИ нынешним летом в Киргизстане и Казахстане. Вода, взятая прямо из арыков, недоброкачественные мясные, молочные продукты и овощи, теснота в лечебных учреждениях – так создалась благодатная почва для болезней.
7 ДЕКАБРЯ В 10 ЧАСОВ 41 МИНУТУ ПО МОСКОВСКОМУ ВРЕМЕНИ произошло сильное землетрясение в северных районах Армении. Сила толчков в эпицентре составила свыше 8 баллов по двенадцатибалльной шкале. Это – наиболее мощное землетрясение на Кавказе за последние 80 лет. В ряде районов Армении имеются значительные разрушения, человеческие жертвы и раненые. Особенно пострадали города Ленинакан, Кировакан, а также Спитакский, Степанаванский, Амасийский, Гугарский районы.
В 14 ЧАСОВ 30 МИНУТ ПО МОСКОВСКОМУ ВРЕМЕНИ В СОВЕТСКОМ Союзе на полигоне в районе Семипалатинска произведен подземный ядерный взрыв мощностью до 150 килотонн. Указанное испытание произведено в целях совершенствования военной техники.
«ЕСЛИ БЫ ВСЕ ЖИВОТНЫЕ ИСЧЕЗЛИ, ЛЮДИ ТОЖЕ УМЕРЛИ БЫ ОТ невыносимого одиночества души, ибо то, что случается с животными, неминуемо происходит и с человеком. Все взаимосвязано. То, что суждено переживать Земле, суждено и детям Земли», писал в 1885 году индейский вождь Сеатл в письме президенту США.
С тяжелым сердцем
«Куда ты там пропал? – позвала его жена. – Чего ты там делаешь?»
«Чего я делаю? – взорвался вдруг Фузули. – А ты там без меня что – умираешь?»
Через полмесяца вернулся Кахарман, был он в Алма-Ате и в Москве. Вернулся он оттуда недовольный, злой. И хоть не особенно рассказывал он про поездку, но Насыр все понял и так. Кахарман сокрушался: «Если все это будет продолжаться, наши траулеры скоро сядут на мель: просто останутся на песках». – «Люди видят: твоей вины в этом нет, сынок», – как мог успокаивал его Насыр. – «Что моя вина, отец, – я про море говорю!» – «Государство видит все, оно не даст погибнуть морю…» – «Я много раз говорил в Москве и Алма-Ате со всякими чиновниками – лбом об стенку…» Отчаяние сына передалось отцу: – «Так что же – прощай, море?» И Кахарман после долгого молчания задумчиво покачал головой: – «Как знать, отец, как знать…»
Акбалак подслеповато вглядывался в лицо Корлан. И когда та, охая и вздыхая, грузно села за стол и стала поливать горячим бульоном нарезанную рыбу, он спросил:
– Не могу разглядеть, невестушка, не хвораешь ли ты?
– В затылке все тянет и тянет, – пожаловалась Корлан. – Не дают покоя мысли о детях. Разъехались кто куда…
– Не зря говорят, думы могут и воскресить, и погубить человеческую душу. Что тебя, Корлан, терзает? Вырастила такого сына, как Кахарман! Обидно только, что не нашлось ему дел в своем краю, помыслить даже трудно!
Так говорил Акбалак и тяжело вздыхал.
III
Возвращаясь от Фузули, Насыр не стал заезжать к тем родственникам и знакомым, которые знали, что ездил он к Фузули держать с ним совет. Все, конечно, обидятся. Это тревожило Насыра, и он досадовал на себя: «Старый дурак! Кто тебя тянул за язык? Держать совет – это ж надо придумать такое, прямо как Наполеон… Теперь стыдно им в глаза смотреть».
В общем, нерадостно было у него на душе. Знакомые места, по которым он ехал, стали склонять Насыра к думам о времени, которое он прожил на этой земле. Справа тянулся остров Жасылбел – теперь бывший, теперь вокруг него не было воды. Вскоре он стал подъезжать к Казанколю, но и здесь была безрадостная картина, ушла вода, остался лишь толстый слой солончака. Да, знакомые это были места Насыру. Некогда были разбросаны в этих местах аулы, не раз приходилось бывать в этих аулах ему. И хоть крепко сбивали в этих местах дома, а стены их размыло дождем, время подернуло бурьяном дворы и подворья – и пусто кругом. За следующим перевалом белело солью дно Шумгена. По его берегам были некогда густые, высокие заросли камыша. Не то, что пешему было трудно пройти – всаднику не проехать. Много здесь птиц пело по утрам – самых причудливых, на самые разные голоса. Потому, может, были люди Шумгена особенно жизнерадостными, много звучало песен в их аулах, много слагалось стихов.
То было время самой славы шумгенского жырау – певца и акына Акбалака. Какие это были песни! Часто они пели вместе с Карашаш – у нее тоже был неповторимый голос. Разве могло кого-нибудь оставить равнодушным их пение: плакали люди, слушая их печальные песни, просветлялись лица у людей, когда слушали они их веселые песни. Подражая Карашаш, женщины, выходившие в море, тоже пели. Может быть, пением этим они чуть скрашивали тяжелую свою долю – рыбацкий труд, упавший на их плечи. Ведь мужья их были на фронте. Карашаш часто говорила людям, что семь лет, которые она прожила с дорогим Акбалаком, она не променяла бы и на семьдесят лет другого счастья – вот как любили друг друга Акбалак и Карашаш. Но месть безжалостного ее отца оборвала это счастье.