Мёртвые душат

Бреусенко-Кузнецов Александр Анатольевич

— Я долго думал об этом демоне, — признался гость из Отшибины, — и пришёл к выводу, что он удивительно подходит под определение Пятой Твари, данное Цилиндианом.

— А вы читали самого Цилиндиана? — удивился Гны и вдруг решительно отставил столь забавлявшую его только что тему пленённого демона.

Визит продолжился тем, что некромейстер развалился в роскошном мраморном кресле и не то в медитации, не то в полудрёме слушал нараспев читаемые посланником Смерти цитаты.

Целые абзацы редкостной «Истории мёртвых» Цилиндиана этот необыкновенный

Чичеро цитировал наизусть, сопровождая текст комментариями из ещё более редких «Прописей мёртвых мудрецов». Конечно, как и ожидал Гны, Чичеро терялся, встречаясь с вопросами, слабо освещёнными ведущими некрософскими авторитетами, но такие вопросы — уже не для средних умов.

Определённо, судя по злоупотреблениям заученными цитатами, Чичеро недоставало самостоятельности в суждениях, — но такое и не требовалось от посланников Смерти, которые всё-таки по основному роду занятий — именно воины.

Чичеро вещал:

— О предыстории Смерти Цилиндиан пишет так: «Говорят, когда-то мёртвых не было. В ту пору мир, сотворённый Семерыми Безымянными Божествами, был простым и почти необитаемым. В мире помещалось земное дно да небесный купол, а подземелья ещё не было, и бродило по земному дну несколько неразумных чудовищ»…

— Чудовищ пропустим. Дальше — о создании первомертвеца!

— «Первый человек был создан Шестым Божеством, и был этот человек мёртв, а потому бессмертен. Всё неживое подчинялось ему, а всё живое его боялось. Этот человек мог двигаться сам и двигать горы, если они вставали на его пути. Поскольку был он мёртв, не имел он имени, а только прозвище — Шестая Тварь».

— А какова собой была Шестая Тварь?

— О том гласит первая пропись мертвецов-комментаторов: «Говорят, Шестая Тварь была столь темна, что не отбрасывала тени. И были у этой твари голова, руки, ноги и всё, что надлежит иметь человеку. Только внутри у неё вихрилась Пустота, которую призвал создатель».

— Дальше давайте Цилиндиана.

— «Мёртвый человек был создан из праха земного, и, не желая от праха отрываться, прорыл он в земле глубокие норы, где и прятался от солнечного света, созданного Первым Божеством, и не было ему под небесным куполом счастья».

— И где же было ему счастье?

— Чуть дальше, в десятой части Цилиндиан пишет: «Смилостивилось над первым человеком Шестое Божество и сотворило специально для него глубокое подземелье, в котором он и воцарился. Поэтому Подземельный мир ещё называют «Царство Шестой Твари».

— Всё точно. И кто же ведёт свой род от Первомертвеца? Может, мы с вами?

— Нет, конечно. Потомком Первомертвеца стал единственно нынешний Владыка Смерти.

— Потомком ли? Или Владыка Смерти — и есть тот самый Первомертвец, существующий вечно?

— Не могу знать, мой господин… Цилиндиан о том не упоминал, да и комментаторы указаний не оставили. Вроде бы «мёртвое не даёт потомства, оно может лишь строить и сооружать», но при том «Шестая Тварь приумножилась в Подземельном мире» и «увеличилась она не в размере, но в числе»…

Нет, никак не могу того знать, мой господин…

— Это простительно. А когда же пришли в мир живые люди — наши с вами непосредственные предки?

— Глава пятнадцатая: «Живых людей породило Седьмое Божество, самое младшее и неразумное. Увидев, что земной мир освободился, оно, движимое завистью к старшим братьям, поспешило его занять своим творением, а так как творить ещё толком и не умело, пришлось ему вдохнуть в это творение свою собственную жизнь. Не во власти Божества было эту жизнь подарить навсегда. Оно наделяло ею своё порождение лишь временно».

Говоря о живых людях, Чичеро уж точно не соблюдал седьмое правило некромантии «О бесстрастии»; в голосе его лёгкая ирония то и дело уступала место сильной ярости; не мог он удержаться и от злобной гримасы, да и от скрипа зубов. В эти моменты казалось, что упомянутый демон покидал место своего заточения и навещал тело посланника.

Некромейстер, реагируя на повышение тона открытием глаз, глядел на гневную мимику гостя с доброй улыбкой, освещавшей его сизое мёртвое лицо наподобие магического фонарика.

Главное о Чичеро он уже тонко выведал. При всей своей осведомлённости в некрософии, некроистории и даже некрологии, в практической некромантии его собеседник не разбирался совсем. И это — хорошо. Основанием для беспокойства стало бы как раз обратное: если бы выяснилось, что не инициированному кругом некромантов Чичеро от старого оригинала Гру известны по-настоящему секретные истины.

Прежде чем отпустить посланника Смерти, проникшийся к нему особым доверием Гны вдруг что-то вспомнил и — что дорогого стоит — попросил об одолжении:

— А скажите, Чичеро из Кройдона, собираетесь ли вы посетить доброго Фалька, предводителя гильдии бальзамировщиков?

— Да, я планировал это сделать, — признался Чичеро.

— Видите ли, мне кое-что необходимо узнать, но если я спрошу прямо, добрый Фальк воспримет мой интерес как вмешательство в дела его гильдии. Не могли бы вы выяснить для меня одну специальную вещь… Вы не некромант и не из Цанца, вас он точно не заподозрит.

— Да, я постараюсь выполнить ваше задание.

— Так вот, мне любопытно знать, от каких именно ингредиентов бальзамирующих зелий зависит окончательный цвет кожи бальзамируемого. Надеюсь, вы сумеете задать этот вопрос так, чтобы на меня не сослаться…

* * *

Тысяцкий Отт, широкоплечий зеленокожий мертвец с несколько туповатым выражением лица, принял Чичеро в центральной башне подземной крепости Цанца, целиком выложенной из цельных блоков серого камня и бывшей куда покрепче сравнительно с крепостью наземной. Глубочайшие рвы, по сути, пропасти, выбитые в камне под её стенами, преодолеть которые позволяли лишь полотнища подъёмных мостов, служили гарантией безопасности всего подземного Цанца. Стоит поднять мосты — и любой неприятель, пришедший с поверхности, будет от него полностью отрезан.