Мертвые люди
Шрифт:
— Что нравиться? — Михалыч словно находился в цирке, а мы заместо клоунов.
— Хорош уже интригу нагонять.
— Какие вы молодые шустрые, старику насладиться моментом не дадите. Ладно пошли удивлять вас буду.
— А где попкорн взять? — в тон ему поинтересовался я.
Впереди пейзаж не поменялся, все так же унылой и скучной, пока провожатый не стал давать комментарии, и уточнять куда смотреть. Нам с Петром только и осталось удивляться и делая большие глаза, да охать. Весь комплекс только с виду казался заброшенным. Внутри же хранилось кучи полезных мелочей, и крупных сюрпризов. Все ближайшие ангары забиты металлоломом, а дальше,
— Что лыбишься старый интриган? Давай колись, — беззлобно поторопил Михалыча командир.
Я присмотрелся к хламу, какие старые плуги, балки и малопонятные куски железа, в далеко перевернутый чуть ли не насквозь проржавевший прицеп.
— Все спешите жить, — старик ухмыльнулся, достал сигарету, и крутя ее в пальцах, пошел обходить ангар.
Мы как привязанные, в предвкушение открытия тайны, последовали за ним. С другой стороны, продрались через кустарник, пока Михалыч копался в кармане, Перт придержал ветку. Достал гаечный ключ подбросил на ладони несколько раз, подмигнул и неспешно открутил одну из стенок. Мне до этого, казалось, что металлические пластины давно не трогали, вон проржавела до жути. Через пятнадцать минут неторопливой возни, экскурсовод оттащил кусок листа в сторону, махнул рукой приглашая внутрь. Первым вошел Петр, я следом. Не пришлось даже дожидаться пока глаза привыкнут к полумраку, и так были видны очертание пяти тракторов.
— МТЗ? — невнятно буркнул я.
— Они родные.
Петр обошел технику по кругу, постучал по корпусу, потом многозначительно выдал.
— Дааа.
— Что да? Техника почти в идеальном состоянии, через пару лет ее у нас с руками оторвут.
— Через пару лет и скаляры не будет, — умеет же Перт обламывать кайф, — да и что помешает сгонять к белорусам и пригнать что-нибудь получше. Там этого добра бери не хочу.
— А ты попробуй сначала доесть? — отозвался Михалыч.
— Не кипятись, пять тракторов — это очень хорошо просто замечательно.
— Ага. Вот и показывай вам после этого что-то, — по-видимому, он ожидал более бурной реакции, а тут еще и критиковать стали.
— Все не злись, пошли дальше смотреть твое богатство.
Завинтили импровизируемую дверь, продолжили экскурсию. Остановились возле кирпичного здания с надписью, "пропан бутан — огнеопасно". Дверь замотана проволокой, вошли, два грузовика, марки КАМАЗ тоже новенькие.
— Хорош, — в этот раз Петр не был столь агрессивен.
— Лицо попроще сделай, — недовольно проворчал бородач.
— Михалыч ты не печалься, ты богаче нас двоих вместе взятых. Завидуем мы.
— Так, я же не для себя, — как обиженные ребенок засопел старикан, — для нас же старался.
— Верим, ценим, — Перт хлопнул по плечу, опечалившего бородача.
Дальше показал, схроны с инструментами, деталями, вспомогательными агрегатами. Всего было столько, что я слегка при фигел, Васькены мародеры о хренели бы от такого счастья. А если учитывать, что Михалыч все правильно законсервировал, то это богатство через пару лет нам отольется золотом, ну или что там будет в цене. Под конец мы пришли к железному контейнеру, стоящему на бетонный панелях, высотой метра два, поднялись по проржавевший лестнице, без перчаток и не дотронешься, дверь мерзко скрипнула, пропуская нас внутрь.
Убранство бытовки, было бедной, две скамейки по бокам,
— Нормально, там кусты.
В дверь заскреблись, мужики шарахнулись, хватаясь за ружья, только я остался спокоен. Скрежет кота научился отличать от всех остальных почти со стопроцентной вероятностью. Впустил животину, Братан, брезгливо запрыгнул на лавку, зевнула, и остался сидеть, что статуя в Египте. Пока я возился с котом, Михалыч поставил чайник, на горелку.
— Знаешь, что Мих, ты хомяк всех хомяков, — Петр откинулся на железную стенку, ничуть не брезгуя, сложил руки на стол.
— Я тебе вот что скажу, это маленько пушистое животное самое главное в новом мире после песца.
— Спору нет.
— А что все это богатство было бесхозно? — решил я кинуть ложку дегтя в бочку меда, — и никто не явиться с претензиями?
С Михалыча разом слетела улыбка, лицо осунулось, и словно посерело.
— Вся деревня мертва, — механическим голосом ответил бородач.
Дернуло же меня спросить, вон как мужика пришибло. Наверняка все близкие погибли, а я в заживающею рану пуд соли сыпанул. Хотел что-то сказать, но подходящих слов так и не нашел. Да и не нужны они сейчас, сам ненавижу, когда лезут с соболезнованиями. В новом образовавшемся мире, появилась негласное правило, не спрашивать про близких, у кого они целы те сами рассказывают, у кого нет, то… Многие лишились родных, кто погиб от зубов мертвяков, кто от пуль бандитов.
Чайник засвистел под гнетущей тишиной, молча разлили. Я успел не раз проклятье себя за длинный язык.
— Не приедет некто, — внезапно заговорил Михалыч, — большинство рабочих мертвые. Да и приезжали уже, за тракторами новенькими норвежскими, — он махнул себе за спину, — вон там стояли. Дальше не полезли. Случайно сюда не заедут, а если и наскочат, то проедут мимо, сами ведете какой здесь вид.
Тут с ним не поспоришь, антураж разрухи создан что надо, вот же мужик рукастый сколько он тут пробыл один. Неделю, две? А сколько сделал. А придет лето, тут все зарастёт, некто даже от большого любопытства не сунуться.
— Так, — Петр сделал небольшой глоток, зашипел потирая обожанию губу, — раз это все наше, — пауза Михалыч кивнул, — значит, надо сделать полную опись.
Сказал и достал блокнот, кто бы сомневался, в этом весь он.
Пока пили чай Михалыч монотонно перечислял доставшиеся ему наследство. Но говорил не очень уверено, и не все смог вспомнить, что не удивительно. Пришлось выходить осматривать и описывать по месту. Инвентаризация ужасно скучная вещь, особенно если ты ходишь хвостом, максиму что делаешь это передвигаешь, тащишь, да по сторонам смотришь. Я позавидовал коту, он флегматично бродил вокруг, заглядывая во все щели, и, по-моему, испытывал от этого какое-то не понятное удовольствие. Добра набралась на десяток листов в тетради Петра. Это только беглый осмотр. Вернулись в бытовку, ноги слегка ныли после продолжительной прогулки, Михалыч, вообще, уселся на лавку со стоном облегчения, Петр поставил чайник. У нас все разговоры проходят с горячительными напитками.