Мертвые сраму не имут
Шрифт:
И если раньше мысли о том, что ждет их там, на советском берегу, были тревожными, но расплывчатыми, неконкретными, то сейчас каждый из них почувствовал близкое наступление той минуты, когда надо будет отчитаться за все.
Кольцов, вглядываясь в даль, с беспокойством думал о том, будут ли его встречать, и если будут, то кто. Не ровен час, на берегу возникнет Розалия Землячка, и тогда все может произойти совсем не так, как он рассчитывал. Придется задерживать своих пассажиров в трюмах, а самому мчаться в Особый отдел ВЧК «Черно-Азовморей» к Беляеву, и просить у него помощи.
Мильковский,
Слащев тоже уговаривал себя быть спокойным. Он верил Кольцову. И все же, чем ближе был берег, тем чаще его посещало одно холодное предчувствие: советская пропаганда сделала много для того, чтобы он прослыл здесь убийцей, кровавым палачом и генералом-вешателем. Стоит крикнуть лишь кому-то одному: «Вот он, генерал-вешатель!», и в следующую минуту его будут бить, топтать, рвать, уничтожать. Такие картинки ему не однажды приходилось видеть прежде.
Корабль подходил все ближе к хорошо знакомой Слащеву Графской пристани. Уже стали различимы лица людей. Он вглядывался в них. Бедно одетые женщины, закутанные в толстые платки. Мужчины в картузах, шапках, папахах. Вон один, в лихо заломленной набок папахе, смотрит на корабль. Слащеву показалось, что они даже встретились взглядами.
«Не ты ли первым крикнешь: «Бей палача!» – подумал Слащев. Нет, взгляд его направлен куда-то выше. Куда он смотрит?
Слащев тоже поднял глаза. Над его головой трепетало на легком ветру красное полотнище. И он понял: встречали не их. Встречали корабль, пришедший в порт после долгих странствий. Так было всегда в портовых городах: все население сбегалось в порт, чтобы посмотреть на вернувшихся домой моряков. Кто знает, может быть, это был один из немногих первых советских кораблей, вернувшихся после долгой войны с мирным грузом в мирный порт?
Кольцов тоже выискивал среди встречающих знакомые лица. Вон суетится в окружении красноармейцев Беляев. Кто там еще? Кто-то высокий, в длинной шинели с кем-то разговаривает. Знакомое лицо! Не сразу поверил. Это был Дзержинский. Он стоял у самого трапа, по которому им предстояло сойти на берег.
Нервное беспокойство отпустило Кольцова. Дзержинский здесь. Землячки не видно. Ее и не должно здесь быть. Они не любят друг друга: Дзержинский и Землячка.
Едва только корабль кранцами притерся к пирсу, Дзержинский прошел к корабельному выходу.
Кольцов подошел к нему, они поздоровались.
– Здравствуйте, Павел Андреевич! С благополучным возвращением, – пожимая ему руку, сказал Дзержинский. – Забирайте свою команду – и во-он туда, – он указал на площадь, где особняком стояли несколько автомобилей.
Они тесной кучкой, все шестеро, во главе с Кольцовым, прошли сквозь расступившуюся толпу. Четверо шли в своей обычной белогвардейской форме, разве что только без погон. Люди с любопытством их рассматривали: ни злобы, ни угрожающих выкриков. Время лечило людей. Здесь уже начинали забывать о войне.
Их разместили в салон-вагоне Дзержинского:
Едва поезд тронулся, Дзержинский пригласил гостей к себе. Кольцов сходил за своими спутниками. Они успели несколько привести себя в порядок.
В большом купе уже стояли приборы. Молоденький дежурный Дзержинского каждому указал его место.
Открылась дверь, Дзержинский прошел к своему месту и, стоя, выжидал, когда гости подхватятся. И лишь после этого сказал:
– Ну, здравствуйте, господа генералы!
– А может, все же уже «товарищи»? – спросил Мезерницкий.
– Ну, до «товарищей» еще надо дослужиться, – с легкой улыбкой ответил Дзержинский. – Прошу садиться. Будем знакомиться.
На Курском вокзале, куда пришел «Литерный», было малолюдно. Только встречающие этот поезд – и никого лишнего. Среди них Кольцов увидел помощника Дзержинского Герсона.
Едва поезд остановился, из вагона вышел Дзержинский. И его тут же увел Герсон.
Следом на перрон спустился Кольцов со своей командой. Они с любопытством оглядывались по сторонам. Тут же возле них появились молоденькие вышколенные чекисты и поодиночке разобрали всех четверых. Перрон пустел. Кольцов поискал кого-то глазами. Красильников перехватил его взгляд и, не без легкой издевки, сказал:
– Потеряли нас, Паша.
– Забыли. Как у Чехова Фирса, – весело согласился Кольцов. Но озабоченность не сошла с его лица.
И тут он увидел издали бегущего к ним Бушкина, следом торопился, но никак не поспевал Гольдман. И все же подбежали они почти одновременно.
Гольдман схватил Кольцова за руку:
– С возвращением. А мы, понимаешь, заранее выехали. Но, как известно, автомобиль – транспорт ненадежный. Обломались. Хотел уже извозчика нанимать. Извини! – Гольдман удивленно поглядел вокруг, поздоровался с Красильниковым, спросил: – А где же эти? Нам сообщили, вы генералов с собой везете.
– Генералов увезли. А мы с Семеном уже, пожалуй, никому не нужны.
И они пошли по перрону к выходу.
Слащев и его товарищи сидели в просторном автомобиле, молча и пристально вглядывались в проплывающие мимо обветшалые дома. Унылые городские окраины все еще хранили следы многолетней неустроенности.
Они долго плутали по малолюдным, похожим друг на друга переулкам. Шофер с беспокойством смотрел по сторонам, время от времени переговариваясь с сопровождающими гостей чекистами. Наконец шофер остановил автомобиль, высунулся из окошка, спросил у проходящего мимо пожилого путейца:
– Не подскажете, уважаемый, где тут Красноказарменная улица?
– Чуток проскочили. Вернетесь на квартал назад и за угол направо.
Вернулись. На Красноказарменной увидели два рядом стоящих автомобиля. Возле них остановились. Увидели среди группы стоящих командиров и самого Дзержинского.
– Слащев, выходите! – велел сопровождающий их чекист. – Остальные – дальше.
– Мы что же, не вместе? – обеспокоился Слащев, выбираясь из автомобиля.
– Вместе, вместе! Только они малость подальше будут проживать, – успокоил его чекист.