Мертвые сраму не имут
Шрифт:
С тех пор они из дома кроме Болотова старались не выходить. Все свое время, от рассвета и до темной ночи, они проводили у окон, осторожно наблюдая за всем тем, что там, вокруг них, происходит. И довольно скоро заметили, что днем, а иногда и вечером вокруг банка кто-то слоняется. Что за люди, издалека не особо разглядишь. К ним не подойдешь и не расспросишь. Но с каждым днем те становились смелее и уж почти не прятались. Пару раз Красильников заметил Жихарева, который небрежно прошел вдоль забора, не поворачия головы и никак не выказывая интереса
Какие шаги предпримет Жихарев, пока никто из них не знал. И все же Кольцов был твердо убежден, что его по-прежнему интересуют пока еще невскрытые банковские сейфы. Во всяком случае, об этом свидетельствовала и слежка, установленная за банком. Видимо, на этот раз Жихарев хотел получить быстро, все и сразу. И поэтому не торопился и тщательно готовился.
Не только Болотову, но и Кольцову, и Красильникову надоело все время жить начеку, в какой-то неопределенности. Такое ожидание было невыносимо. У всех троих было ощущение, что узел с каждым днем затягивался все туже.
Развязать его помог случай.
За утренними сдобными булочками или круассанами к кофе теперь по утрам к ближайшему маленькому и уютному кондитерскому магазину ходил только Болотов. Его обслуживал веселый продавец, который довольно сносно, но смешно говорил по-русски, потому что мама у него была турчанка, а папа – чистокровный одессит. Папа-одессит однажды по молодости решил: какая разница, по какую сторону Черного моря жить? Важно только, чтоб оно было всегда рядом, – и женился на чистокровной константинопольской красавице-турчанке. Она ничем не отличалась от одесситок, была так же весела, остроумна, криклива и остра на язык. И еще она была хорошим кулинаром, на ее плечах держался весь их бизнес. Папа же не нашел себя на берегах Константинополя, но как знаток русского языка работал охранником в русском банке. Когда случилось то неудавшееся ограбление, смена была не папы-одессита, и поэтому он остался живым, а его сменщик исчез, и что с ним произошло, никто не знал.
Все эти дни после приезда в Константинополь общение с веселым продавцом придавало Болотову бодрость, отвлекало от тяжелой тоски по родному парижскому дому.
Но на этот раз веселый продавец повел себя довольно странно. И хотя никого в магазинчике не было, он сказал полушепотом:
– Если месье не против, я бы хотел сказать вам несколько важных слов.
– А почему не здесь? – с легкой настороженностью спросил Болотов.
– Это очень важные слова. Я не хочу, чтобы они вылетели в эту форточку и попали еще кому-то в уши.
Болотов подумал: «Это либо серьезная провокация, либо действительно серьезный разговор». К серьезной провокации он не был готов. Еще в Париже Жданов предложил ему небольшой, почти игрушечный револьвер, как он сказал: «На самый крайний случай». Он привез его с собой, но никогда не носил и даже не помнил, в какой чемодан его засунул. А это, возможно, и был именно тот случай, когда он мог бы пригодиться. Но и отказаться пройти в кабинет Болотов
Посетителей пока в магазине еще не было. Продавец широко открыл дверь в кабинет, тем самым как бы показывая, что кабинет пуст и опасаться некого. Впрочем, засаду даже в таком помещении устроить было довольно легко. Есть шторы, за которыми может спрятаться пара человек, есть до пола закрытый письменный стол, наконец, вешалка, на которой висят несколько плащей, а возле нее стоят большие и пока сложенные зонты, ожидающие, вероятно, жарких дней и летней торговли. Болотов все замечал, все анализировал и всего боялся.
В кабинете и в самом деле никого не было.
– Ну, я вас слушаю, – нетерпеливо сказал Болотов.
– Всего два слова. Сегодня вечером вас хотят убить, – совсем невесело сказал веселый продавец.
Ноги у Болотова вдруг стали ватными.
– Откуда вам это известно? Вы меня ни с кем не перепутали?
– Нет-нет. Вы ведь сотрудник банка? Управляющий или что-то в этом роде?
– Да-да, что-то в этом роде, – согласился Болотов. – Но откуда у вас такие сведения?
– От моя мама. Нет, от мама моя жена. Но не от них. Извините мой русский.
– У вас прекрасный русский. Так кто вам это сказал?
– Не знаю. Возможно, мой папа.
– Вы все правильно поняли? – переспросил Болотов. – Ваш папа, как я понимаю, русский?
– Он не просто русский. Он хорошо говорит даже по-одесски.
– Значит, все это рассказал вам ваш папа?
– Он ничего такого не говорил. Он боится говорить. Но мама сказала, что думает папа. Она всегда знает, что думает папа. Так вот: вчера папа ходил к нотариусу и написал завещание.
– При чем тут завещание? Ничего не понимаю. Давайте, пожалуйста, все сначала, подробно и по порядку.
– Я постараюсь, но не уверен, что смогу. Я еще и сам не до конца во всем разобрался. Но мама хотела, чтобы я вас секретно предупредил.
– Итак, кто угрожает мне? Кто собирается меня убить?
– Разве вы еще не догадались? Тот человек, который уже пытался ограбить ваш банк.
– Он один?
– Кажется, трое. Так говорил папа.
– И когда они это намечают?
– Папа думает сегодня вечером. Так слышала мама, когда к нам приходил этот человек. Но, к сожалению, мама плохо слышит. Старость. Но думаю, что это ей сказал папа.
Прозвенел колокольчик на входной двери. Пришли утренние посетители.
– Подождите, я провожу вас другой дверь.
Он ждал еще минут десять, пока посетители делали покупки. Потом звякнул колокольчик, и они ушли. Веселый продавец открыл дверь в туалет, но там оказалась еще одна дверь, которая вывела их в узкий коридор.
– Извините за такой неприятный сюрприз. Но я подумал: лучше, если вы будете все знать.
– Это хорошо. Только я так и не понял, почему он пришел к вашему папе? Что общего у вашего папы с этим бандитом?