Мертвый город на Неве
Шрифт:
— Фу-ух… Пронесло. Теперь идем!
И они пошли в сторону Стрелки, прячась и выбирая места потемнее.
Моросил дождь. Ветер обдавал сыростью, но после затхлого и пыльного музея, это казалось удивительно приятным.
15
Жак и Анри фыркали и отряхивались, выбравшись на пологий песчаный берег Петровской косы. Анна уже поджидала их, устроившись на большом валуне, вросшем в землю. Волки оглянулись и с тоской посмотрели за Малую Неву. Там остался Васильевский, такой родной и уютный,
Утренний туман стелился по воде. Было пасмурно, небо набрякло дождем. Нестерпимая тоска поселилась в сердце Анны. Ей вдруг показалось, что все, сделанное ей, приведет лишь к гибели ее самой и тех, кого она любит. Она подошла к волкам, задумчиво потрепала их мокрые загривки.
— Не печалься, Анна! Чему быть, того не миновать… — тихо прорычал Жак, — …но чтобы победить, надо подкрепиться!
— Точно! — поддержал брата Анри.
— И сейчас, — продолжил Жак, — я собираюсь поохотиться на оленей. Здесь, на Петровском, живут такие аппетитные олени, м-м-м… — он плотоядно облизнулся.
— Я с тобой! — обрадовался Анри. — Всегда мечтал, но боялся, а теперь что уж… — он красноречиво махнул лапой.
— Да вы с ума сошли! — возмутилась Анна. — Никто, кроме самого Вольронта, никогда не охотился тут! Последствия могут быть ужасными!..
— Ужасными?! — Жак подмигнул Анри. — Этой ночью она подговорила нас вернуться в стаи, подбить их на мятеж, а потом забраться в логово Ворлака и достать меч Темного Властелина… а теперь боится каких-то последствий, если мы загрызем оленя!
— Ха-ха-ха! — захрипел Анри. — Расслабься, Анна. Голодным я к Ворлаку не полезу. Даже к Нидхольмам не пойду. И тебе не советую. Тут неподалеку есть замечательные пруды с царской стерлядью. Иди, перекуси. А если и нам выловишь рыбку на десерт — премного благодарны будем!
Жак и Анри учтиво поклонились Анне. Она смотрела, как молодые волки валяют дурака, и ей стало так жаль их, что она не удержала слез. А потом бросилась к оборотням, обняла и крепко прижала к себе обоих.
— Черт с вами! Загоняйте оленя! Гулять, так гулять! — всхлипнув, сказала она и улыбнулась.
Волки радостно оскалились, прижали уши и исчезли в прибрежных зарослях.
Анна тоже направилась вглубь Петровского. Сперва она просто шла, куда глаза глядят, но потом, оказавшись на аккуратной песчаной дорожке поняла, что направляется к прудам. «А что, перекусить царской стерлядью — не такая уж плохая мысль. Чего бояться? Преследования глутов? Они и так гонятся за нами…»
Единственной причиной, по которой она не торопилась нырнуть в пруд за стерлядью — было полное отсутствие аппетита. Наверное, так сказались на ней переживания последних дней. А может, это из-за Антона?..
Она присела на маленьком горбатом мостике, что перекинулся через пруд, и смотрела то на одичавший, запустевший по осени сад, то на небольшой, увитый диким виноградом царский
Жак и Анри неслышно пробирались сквозь заросли. Нельзя сказать, что им не было страшно. Они боялись. Но азарт был сильнее. Никто из их рода никогда здесь не охотился. И это несмотря на то, что совсем рядом, за Малой Невкой — Крестовский остров, где живут Нидхольмы, Кребье и еще три клана оборотней.
Наверное, братья вели себя так, потому что воспитаны были чужаками. Шайка разбойников стала им семьей. И теперь, они, свободные оборотни, смотрели на своих сородичей из кланов с жалостью, на что те отвечали им презрением. А как хотелось бы освободить кланы… Нет, оборотни не томились в острогах, не жили за решеткой. Но они служили жандармерии. Каждый год приходили жандармы и забирали молодых щенков. Каждый год возвращались со службы старики, злые, дряхлые, безвольные.
Отец Жака и Анри, Онорэ Кребье, был оборотнем из знатного старинного рода. Его клан помнил еще Черный Мор в Европе, помнил, как строили город, здесь, на берегах Невы. Онорэ гордился своим происхождением, и, избежав службы в жандармерии сам, устроил то же и своим детям, спрятав их, отдав на попечение своему другу-зомби.
Обозленные жандармы, не получив щенков, явились вскоре в сопровождении множества глутов. Им было плевать, кто именно выказал неповиновение. Они просто набрали недостающую часть пополнения в соседней стае Нидхольмов, отобрав и сына у их вожака, старого Гуннара.
После этого и произошла знаменитая «резня». Война стай Кребье и Нидхольм длилась недолго, но унесла несколько жизней. Чтобы ее остановить, Онорэ пришлось объявить об изгнании Жака и Анри из стаи навсегда. Гуннар остался удовлетворен. Он рассудил, что служба в жандармерии — намного лучше, нежели шатание по городу среди всяческих оборванцев и изгоев. По правде говоря, он не верил, что Жак и Анри выживут. Поэтому даже немного сочувствовал Онорэ.
Жак втянул воздух и лег на землю. Идущий следом Анри, без лишнего шума последовал примеру брата. Он понял: добыча рядом.
Впереди, бесшумно раздвигая кусты, на поляну вышел олень. Тощий, с гнилой плотью и свисающими лоскутами пятнистой шкуры, со скалящимся облезлым черепом и поломанными рогами, он не утратил своего благородного облика. Волки залюбовались. Не мясо было их целью. Сама сущность, душа этого древнего оленя — вот то, что им было нужно в свете предстоящей битвы.
Жак прыгнул. Пролетев метров десять, он вцепился в шею оленя, но повалить его не смог. На помощь пришел Анри. Он обрушил свой вес на круп животного, прижал его к земле. Олень хрипел и вырывался, но силы были не равны. Волки торжествовали.
Разорвав останки оленьей плоти, они, сыто урча, устроились на поляне. Жак глодал массивную кость, Анри хрустел позвоночником добычи. Они забылись в блаженстве. Осторожность покинула их. Только азарт охоты и сладость добычи были сейчас важны братьям.