Мертвый Инквизитор. Боги Фанмира
Шрифт:
Через десять минут я изучил новое умение, а рубашка получила бонус +5 к Силе и свойство становиться персональной при одевании. Вот теперь можно и выдвигаться к алтарю! Подняв рубаху над собой, словно знамя, я двинулся к завывающей толпе, что виднелась впереди.
Народу и впрямь было много — навскидку здесь было череве сорок, но не все они стояли в очереди, некоторые разбрелись по округе и что-то писали на клочках бумаги, свитках и даже на манжетах. Сама же очередь больше походила на хор слепо-глухих под руководством дирижера-садиста:
Обычных прохожих вокруг не было видно, и даже уличные животные обходили это место стороной. Мои чувствительные уши активно протестовали против такого издевательства, так что пришлось заткнуть из кусочками ткани. Стало полегче.
— Куда прешь, мертвяк! — встал на моем пути громадный детина. На жреца, равно как и на храмового хранителя, похож он не был. Скорее всего, оплачиваемый наемник, типа вышибалы.
— Хозяина велел сюда таскать, на алтарь кидать и много дары давать! — дурашливо запричитал я, тыкая рубахой ему в лицо, — Сорок дней носить, не снимать не стирать, чтобы хороший совсем магия стать, крепкий…
— Убери сваю рванину, дохляк! Здесь не рынок, а святилище, где только искусный мастер с помощью силы слова и музыки способен донести свою молитву до великого кир'Короса!
— Надо к веселый бог идти, унылый песня пой и заколдунство получай, — согласно кивнул я, давая понять, что в курсе, как оно все работает. Для убедительности снова ткнул ему рубахой в лицо.
— Ладно, проходи. Но учти — я слежу за тобой!
Встав в конец очереди, я приуныл — такими темпами скорее рубаха сама зачаруется, не выдержав издевательств мастеров над мелодией и рифмой. Хм. Так почему бы не совместить полезное с приятным? Осушив пузырек с зельем ремонта, я достал письменные принадлежности и замахал тряпкой:
— Сочиняю заклятья зачаровальные и молитвы рифмованные! Трехстишия в полцены, именные баллады и поэму пишу каллиграфическим почерком на гербовой бумаге! Походи, не скупись, покупай стихопись!
Сзади раздался смех. Оборачиваюсь: похоже, далеко не все в этой толпе были "неписями", и хохотал над моим рекламным слогом какой-то игрок.
— Ну даешь, дохляк. Наконец-то хоть один интересный бот в игре появился, а то все как один, словно копи-пастой сделаны.
— Про мечи слагаю песни, что одна другой чудесней! Спеть могу и про доспехи, если вам куда не к спеху…
Уж не знаю, по каким параметрам ИскИны определяли качество и мелодичность молитв, заготовленных для Поющего Зачарователя, но мои нехитрые рифмы явно пришлись по вкусу "неписям", все как один бросились ко мне, предлагая кто золото, кто оружие, а кто обещая до отвала накормить свежей человечиной.
Зигмунд быстро смекнул, что к чему, и организовал вокруг живую стену из своих ребят.
— Проходи по одному и называй свою цену. Если мастера-поэта плата устроит, то будет тебе рифмованная молитва. Ну а если пожадничаешь —
— Это же грабеж среди белого дня! — возмутился какой-то горшечник, — Куда ему столько? Яма поглубже да рубаха добротная, много ли надо упокойнику?
— Наш мастер изволит кушать только свежего мяса благородных господ с золотого блюда! — хохмил воин, но "неписи" принимали его слова за чистую монету и грозились позвать стражу.
Стража, впрочем, тоже была здесь, но обоих блюстителей порядка я знал, так что, получив заманчиво звякнувший кошель "за беспокойство", они отправились искать беспорядки в других, не столько благополучных и спокойных кварталах города.
— Меч стальной, каменьями украшенный. На что зачаровывать будете, любезный? — деловито принял Зиг очередное изделие.
— На удар без промаха, любезнейший.
— Хм. И что в плату предложите?
— Вот, отличный клинок! Почти такой же великолепный как и тот, что вы держите в руках.
— Эх, меч-то у меня уже есть… То есть, я хотел сказать, что мастеру-поэту оружие без надобности. Может, пару камушков выковыряешь из рукояти вот этого клинка?
— Нельзя! Никак нельзя! — побледнел не то кузнец, не то ювелир.
— Эй, Харвик, тебе меч нужен, или ты уже себе нашел?
— Я с прошлого инстанса отличный двуручник получил, так что уже не надо.
— Извини, любезный, но сегодня муза мастера-поэта не хочет сочинять песни во имя орудий убийства, — пожал плечами игрока, — Следующий!
— У меня тут вот… Шарф шелковый. А зачаровать хочу вот этот пояс, дочке в приданое на свадьбу.
— Бес, глянь, какой зелененький — тебе как раз под цвет лица. Берем?
— Годится…
— Давайте, проходите в тенек, любезнейший. Только мастера не отвлекайте, соблюдайте тишину.
— Мне трехстопным ямбом, пожалуйста, — пролепетал дедок.
Ишь ты, развелось специалистов на мою голову. Стихи "для народа" я писал уже третий час, и даже Зиг со своими ребятами помогали мне подбирать рифмы в особо тяжелых случаях. До сих пор вспоминаю рифму "горбатый" к слову "богатый" — а ведь мы тогда зачаровалку для княжеского плаща придумывали!
"Золотые два кольца,
Повенчают молодца,
С распрекрасною девицей,
Что задумала жениться…"
Быстро набросал я на свитке и передал деду.
— Э-э-э… мы люди не такие богатые, так что кольца будут серебряные, — вернул тот бумажку.
— Любезнейший, ты свинью к борову ведешь, или единственную дочку выдаешь замуж? — навис над ним Зигмунд, — Мог бы уж и раскошелиться, постараться.
— Так ведь пятеро дочек у меня, — попробовал возразить тот.
— А ты вообще еще что-нибудь умеешь делать, кроме как дочек стругать, да мастера от работы отвлекать? Вот сейчас как зарифмует пару проклятий… Это ж тебе не абы кто, а живой мертвец, темный слуга болотного бога! Кстати, может, дочек твоих того… в лягушек обратить? Все дешевле, чем на кольца золотые разоряться…