Мертвый мир - Живые люди
Шрифт:
– Это так странно теперь… Говорить о подобном, - принимая какую-то тонкую кофту с широким горлом, ответила я на слова девушки, понимая, что беседа о прошлом не приносит удовлетворения. – Я забыла, каково это.
– Я тоже, - все еще мечтая, будто ее собственные слова могли стать реальностью, задумчиво ответила темноволосая, прикрывая глаза.
– С каждым днем кажется, что все только удаляется от тебя, все эти воспоминания о прошлом. Даже печально немного…
Не то слово. Это было так непривычно, то есть совсем непривычно. В новом мире, где каждое твое решение, действие имеет смысл, будь
Дети, рожденные в это время, или те, кто попросту забыл многие вещи из той, другой жизни, легче приспосабливаются к существованию в настоящей реальности. Если их правильно воспитать, дать необходимые знания, научить важным вещам, то они смогут выжить, смогут приспособиться. У них в прошлом не было каких-то масштабных целей, планов. Они думали только о веселье, счастье, о друзьях. Дети раньше жили беззаботно, не думая о проблемах. Сейчас многое изменилось, но если они поймут, что должны измениться и они, если смогут стать другими вместе с этим миром, то действительно долго протянут среди живых. Детям легче принять перемены, у них не было мечты.
А нам, молодежи, нам это дается труднее. Не тяжелее всех, но труднее. У нас, в отличие от детей, были мечты и стремления. Мы действительно когда-то думали о будущем, не спали ночами перед экзаменами, тестами. Мы беспокоились о мелочах, которые казались нам огромными проблемами. Мы представляли, кем станем в скором времени. Будет ли у нас семья, собственные дети, куда мы отправимся отдыхать предстоящим летом. У нас были мечты, но не было чего-то материального, что мы могли потерять. У взрослых же это было.
У взрослых, кроме мечты, было то, за что они цеплялись, продолжая существовать, развиваться. Взрослые ходили на работу, чего-то достигали, так же страдали от неудач. Но им было тяжелее всего, намного тяжелее. У них уже были устоявшиеся, привычные взгляды на мир, на вещи. Они уже утвердились в обществе, заняли определенное место. Они уже закрепились на планете, говоря, что они – часть этой эпохи, этого века, времени. У них было, что терять. Поэтому, когда мертвецы воскресли и начали ходить, пожирая людей, многие взрослые не смогли смириться с тем, что их обычный мир разрушился, что теперь они никто. Им было тяжело – они потеряли все, кроме жизни, но многие лишились и этого.
В отличие от нас, у взрослых были цепи, держащие их, у нас же действительно были лишь мечты и цели, которые постоянно менялись, как и наше мировоззрение. Взрослым слишком сложно принять перемены, они боялись их и в обычном мире, думая, что один неверный шаг может все разрушить. Все то, чего они добивались, тратя время, здоровье и силы. Поэтому, наверное, многие на станции с такой агрессией принимают любые предложения совета, связанные с изменениями чего-либо. Взрослые, порой, не понимают, что перемены – очень важно. Теперь же один неверный шаг
Но дети, молодежь и взрослые – это не все. Есть еще старики, пожилые люди. Я не знаю, каково им в этом новом мире. Определенно, для каждого апокалипсис – это что-то свое: шанс все исправить, конец жизни, простые изменения в мире или что-то другое, но что апокалипсис означает для стариков…
Они прожили долгую жизнь, увидели многое, слышали немало. У них была семья, взрослые дети, которым бы только предстояло состариться. У них, кажется, было все: и счастье, и печаль, любовь и ненависть. Я не знала, как относились к мертвецам старики, как они думали обо всем. Несомненно, меняться под конец жизни сложно, но… Я просто не знаю.
Может быть, здесь все особенно сильно зависит от того, каким был человек. В этом случае, если кто-то прожил скучную жизнь, то под старость, если силы будут позволять, он бы наслаждался живой активностью мертвецов. А если напротив, то думал бы обо всем, что происходит, очень хреново, проклиная Бога, в которого, возможно, когда-то верил.
Хотя, и те, и другие ненавидят новый мир по-своему. Кто-то из-за того, что он убил их семью и близких. Кто-то из-за того, что всю жизнь он прожил с одними убеждениями, копя деньги, а теперь ему придется переучиваться жить. Кто-то ненавидел вообще все в этом мире.
А я ненавидела его из-за того, что люди теперь менялись: знакомые становились другими, неизвестными мне, близкие теряли себя, сдаваясь, родные исчезали, будто их и не было. Многие люди, которых я когда-то знала, погибли, но больше меня печалило то, что когда-то веселые и живые друзья, стали мрачными, лишились того оптимизма, которого мне не хватало даже в прошлом.
Я ненавидела все это.
Но были люди, которым этот мир совершенно точно подходил. Которым новая реальность нравилась, потому что они были такими же гнилыми, как и мертвецы, бродящие вокруг. Такие люди, словно сорвавшиеся с цепи клыкастые псы, которые только и ждали чего-то подобного. Ждали момента, когда они будут у власти, когда их будут восхвалять и бояться. Этими людьми могли быть и совершенно непримечательные в прошлом личности, не вызывающие страха или уважения.
Этот мир для каждого был чем-то особенным.
– Поможешь мне подняться? – собираясь встать, опираясь рукой о стену, попросила Марта, когда я уже закончила переодеваться. Недавняя беседа заставила меня о многом задуматься. Задуматься о том, что я совсем забыла, выбрасывая из своей головы. – Крис, наверное, заскучал.
– Скорее всего, - сухо бросила я в ответ, поддерживая Хокинз, чья нога лишь распухла. Нужно найти что-то, чем можно перевязать рану, потому что я решительно настроена, покинуть это место утром.
– У нас есть какая-нибудь еда? – замечая нас с темноволосой в дверном проеме, спросил Крис, уступая Марте место на матрасе. Девушка немного побрезговала опускаться на него, но все же боль в ноге переубедила ее. – Магазин совершенно пуст.
– Мы такие же, как этот магазин… - понимая, что у меня в животе тоже неприятно сводит от голода, ответила я на заданный вопрос, потому что Крис и Хокинз уставились на меня, как бы намекая, что они нашли только сухую одежду, в которой мы сейчас и ходим. – Пустые.