Мертвый мир - Живые люди

Гилл Полина

Пересекая поля, луга, заброшенные деревни, огибая города, двигаясь, порой, по заброшенным и заваленным песком шоссе, я продолжала идти к Большому Каньону, который посещала несколько раз в прошлом. Однако путь мой прервался в Канзасе, ближе к границе с Миссури, где я провела довольно долгое время.

Дорога была длинной и нудной. Дни в основном радовали погодой и малым количеством Ходячих, но неприятные моменты тоже присутствовали. Местами это были прискорбные времена.

***

25 июня. Штат Канзас, округ близ границ Миссури.

Во время своего путешествия, пересекая границу штата Канзас и Миссури, я встретила людей.

К счастью для меня

или для них подонками те не оказались. Впрочем, они были странными. Но их образ жизни мне нравился, у них были правила, ценности и мораль.

Группа людей, что я встретила в довольно волшебном месте, – оно выглядело как-то сказочно – была похожа на древние племена кочевников. Они тоже не сидели на одном месте, позволяя себе самую большую задержку, равную двум дням. Кочевники были убеждены, что, чем больше ты сидишь на одном месте, тем ближе к тебе смерть. Они были достаточно суеверны, хотя вид их говорил об обратном: один предводитель чего стоит.

Я плелась по редкому лесу, который больше походил на странную поляну, несколько лет назад лишь засеянную травой и тонкими деревьями,- все было девственно зеленым –но это впечатление перебивали деревья-гиганты, которые будто «переселили» откуда-то из старых чащ. Часто поправляя рюкзак за спиной, иногда подпрыгивая, чтобы сделать это, я заметила, как лесной мир становится еще реже: деревья превращались в кусты, а впереди виднелась скалистая земля. Я вышла к бирюзовому озеру крохотных размеров, которое, к тому же, находилось в глубокой яме, обнесенной каменным высоким обрывом. Зрелище это было сравнимо с пещерными, кристально чистыми источниками, а светлая водяная гладь казалась ярче, чем голубое летнее небо над головой, без единого облака.

Сейчас я делала то, чего не позволяла себе – да и не думала о подобном – со времен старшей школы, когда та еще работала. Я любовалась пейзажами, отмечала, каким чистым и легким может быть воздух, насколько ярким и обжигающим становятся солнечные лучи к полудню. Я наслаждалась мгновениями и чувствовала себя живой, хотя распрощалась с душой после поцелуя со Смертью.

Когда я глазела на озеро в скалистой «яме», племя кочевников под руководством Сурта, показалось из леса. Впрочем, их неожиданное появление не стало причиной нашего недоверия. Я не сразу это осознала и заметила, но боялась не я их, а они меня. Раньше все было иначе: я всю жизнь сторонилась незнакомцев, сейчас же воспринимала их как старых знакомых, только иногда хмуря брови и делая взгляд суровым. Теперь мне было весело наблюдать за лицами людей, которые встречали рыжую девочку-одиночку в неожиданных местах, делая такие удивленные глаза, будто на лбу у нее красовалась надпись «Опасно!»

Люди, вышедшие из-за деревьев, которые имели конечной целью именно территорию у кристального озера, кажется, более чистого чем небо, не обратили против меня оружие, ничего не сказали. Племя кочевников, с которым они сами себя сравнивали, лишь предложило мне переночевать с ними. Группе этих людей, будто вернувшихся в давние времена, – выглядели он точно так же –было все равно, в большей степени, на тех, кого они встречали, потому что после пути их расходились. Лишь единицы присоединялись к ним, не желая оставаться одинокими. Хотя, племя кочевников редко встречало живых.

Не боясь новых знакомств, относясь теперь к встречам примерно так же, как люди под предводительством Сурта, я знала, что если встреченные путники попытаются сделать то, чего делать не нужно, я смогу справиться. Но люди эти ничего не затевали, им было все равно на новые лица, потому

что они забыли даже свой облик: у них не было собственных имен из прошлого, они прошли новое крещение вместе с безумным миром. Теперь этих путников называли именами духов и божественных существ скандинавкой мифологии. Я, правда, не понимала, почему они в таком случае считают себя племенем кочевников. Хотя, в действительности, теперь никто никому ничего не должен объяснять или доказывать – зовись как хочешь, после все равно окажешься в земле.

За месяц одиночества я научилась довольно весело смотреть на вещи вокруг, даже на печальные и страшные. Кто-то во всем искал плюсы, я же – повод для смеха. И это помогало, думаю, так намного легче. Только что-то внутри продолжало тревожиться, а я и не знала, что именно. Казалось, о чем-то я забыла, но вот только о чем не могла понять.

Сказочный лес с невысокими деревьями, иногда перебивающийся гигантскими и старыми стволами, свежий воздух, приходящий со стороны озера и скалистого обрыва, тихие потрескивания сучьев в костре и пока еще еле уловимый запах кролика, что попался в силки кочевого племени. Сидя на земле, заросшей травой, где-то в лесу, чтобы света огня не было видно кому-то там, за пределами сказочного мира, я думала о том, что мне нравится эта компания: молчаливая, тихо передвигающаяся, не привязанная к чему-либо. Кочевники казались свободными.

А все понятие свободы теперь у меня ассоциировалось с Суртой – вождем группы путников, встреченных днем у озера. Искры пламени устремлялись ввысь черного звездного неба, быстро исчезая, давая путь другим, таким же. Смуглый мужчина с широким ртом и печальными глазами, вечно спокойными и молчаливыми, но живыми, на чьей части лица красовалась извивающаяся татуировка, представлялся мне все же скрытным. Его тело вечно скрывала продранная в некоторых местах накидка, позволяющая видеть лишь ноги по колено, обмотанные шнурками, чтобы мертвецам было сложнее дотянуться до кожи, и смуглые кисти рук с длинными пальцами. Сурта не имел волос на голове и лице вообще-это не молодило его, но и не старило. По вожаку племени было трудно сказать, сколько ему лет. Казалось, гадай, сколько хочешь, называй все числа по порядку, все равно не узнаешь правды.

Сейчас же мы сидели рядом с костром: мужчина ломал сухие ветки, подкармливая пламя, я же просто наблюдала за его действиями и иногда за людьми, что медленно и тихо, сливаясь с темнотой ночного леса, куда-то уходили, после возвращаясь. Сурта казался печальным, но стоило ему оказаться рядом с природным источником света, – разведенным без спичек или зажигалок –как какой-то пламень счастья и легкая радость появлялись на лице.

– Я люблю огонь, - замечая мой пристальный взгляд, не поворачиваясь, спокойно отвечает предводитель скитающейся группы людей, вновь отправляя ветки в костер. – Он помогает сохранить свет во тьме. Электричества теперь ведь нет, мы вернулись в каменный век.

– Я когда-то жила в месте, где электричества было так много, что никто не думал о том, что оно иссякнет. – на мои слова мужчина в старой накидке лишь чуть раскрыл глаза в удивлении, после вновь становясь спокойным. Однако на его лице все еще оставался интерес и вопрос. – Сначала это были генераторы, а после электростанция, качающая воду из озера.

Сурта, удовлетворенный моим ответом, кивнул, вновь смотря на огонь, что отражался в его глазах. Мужчина, вероятно, понял, что стало со станцией, но, почему-то, я решила продолжить свой рассказ, помня признание лидера кочевников о любви к опасному пламени: