Мертвый попугай моего соседа
Шрифт:
– Уложите его.
Поскольку мы уже справились с этим, я отозвался:
– Готово!
Санитарка, жестом показывая, чтобы мы подобрали потрепанные ночные шлепанцы, в которых привезли соседа, говорила подруге:
– А этот-то – пришел с полицейским и спрашивает, – тут она перешла на рештский выговор, – господин начальник, говорит, вы не видали, без меня с полчаса назад здесь никто не проходил?
Все трое захохотали.
Фельдшер начал засовывать в горло соседу зонд. Мы держали больного, а я, кроме того,
– Да уж хватит, наверно. Закончив, фельдшер ответил:
– А в этом деле середины нет. Либо до конца вставляй, либо вообще не берись.
Он покачал головой, ногой пододвинул поближе табуретку, поставил на нее таз. Пальцы мои, поцарапанные зубами соседа, горели. Начали промывание.
Сосед корчился и давился. Санитарка сказала полицейскому:
– Если уж помогаешь, так держи как следует.
– Для них-то обязательно построят, – проговорила вторая санитарка, продолжая какой-то разговор.
– Смотря что построят, – возразил фельдшер. Зонд уже наполнился пузырчатой жижей.
– Обязательно построят, – повторила вторая. Первая покачала головой:
– Смотря что построят. Так-то.
– Тут середины нету. Или так, или эдак. А середины нет, – сказал фельдшер.
Вторая санитарка туманно заметила:
– В любой стране и хорошее есть, и плохое.
– Крепче держи! – крикнула первая. Фельдшер заявил:
– Или человек пройдоха и мошенник, или он осел и дурак.
– А доктор Хашмати тоже гилянец? – спросила вторая санитарка.
Полицейский крепче сжал ноги соседа. Из царапин у меня на пальцах уже сочилась кровь. Фельдшер сказал:
– Он из Пехлеви. Соображаете, где находится Пехлеви?
– Да, а вы слыхали, что сегодня было? – сказала
первая санитарка. Из коридора донесся перезвон часов. Пробило полночь. Первая рассказывала: – Сегодня доктор Эфтехар – Эфтехар Давахане – отправился куда-то на машине. Поставил машину, а сам вышел кое-чего купить. Ненадолго, ровно на десять минут. Возвращается и видит – ни фар, ни колпаков…
– Каких еще колпаков? – спросила вторая.
– Это на колеса надевают, – объяснил полицейский.
– Ты что, колпаков не видела? – удивилась первая. Фельдшер пробормотал:
– Вот нажрался! Все еще идет…
– Аждар, держи-ка крепче! – сказала первая санитарка.
Вторая спросила:
– Ну а дальше что было?
– То и было. Приходит, а все четыре фары и обе пары колпаков сперли. Всего за пять минут! Потом глядит – к стеклу еще какая-то бумажка приклеена. Уведомление, что стоянка запрещена. – Она залилась смехом.
Вторая спросила:
– Так в чем дело-то было?
– Не дошло? – удивилась первая. – Да ты что, тоже видно, – тут она опять перешла
На этот раз захохотали все трое. Полицейский тоже засмеялся, произнес на диалекте «белены объелась», и все
опять засмеялись.
– Здорово у тебя получается, Аждарзаде, – сказал я.
Полицейский поправил:
– Аждарнежад.
Он произнес это с тем же рештским акцентом и, довольный, засмеялся.
Когда промывание закончили, фельдшер буркнул:
– Прекрасно, – выглянул в коридор и крикнул: —
Кто следующий?
Но в коридоре никого не было, кроме тех двух ребятишек. Они все сидели на скамейке и, когда дверь открылась, стали с любопытством и ужасом заглядывать внутрь. Фельдшер обернулся и сказал:
– Это двое все сидят.
Мы усадили соседа на кушетку. Я снял пиджак, накинул ему на плечи, потом мы вместе просунули ему руки в рукава. Фельдшер сказал:
– Несколько часов надо за ним присмотреть, чтобы не спал.
– А здесь его нельзя оставить?
– Вряд ли место найдется, – ответил фельдшер. А вторая санитарка подтвердила:
– Все полным-полно.
Мы вышли в коридор. Соседа я взвалил на плечи и теперь стоял в коридоре с этим грузом, а дети, прижавшись к стенке, таращили на нас глаза. Полицейский сказал:
– Ну, давай, потащили!
– Ему бы слегка передохнуть…
– Понесли, говорю!
– Нет, пусть все-таки немного придет в себя.
Я положил соседа на скамейку рядом с детьми. Бледный, измученный, он спал. Полицейский сказал:
– Я тебе говорю, поднимай его – и потащили.
– Сначала за такси сходи, – возразил я.
– Надо отнести его к дверям, чтобы не тратить времени, когда такси подойдет.
Я присел на корточки, взглянул в лицо соседа. Оно все распухло от ударов, но было совсем белым. Полицейский бросил:
– Пойду помою руки, – и ушел. Его шаги гулко разносились по коридору.
Руки у соседа были холодные. Я не мог больше видеть немой ужас детишек.
– Вставай, пошли, – сказал я и взвалил тело себе на плечи. Он словно стал еще тяжелее. Мы двинулись.
В конце коридора, у лестницы, мы подождали, пока полицейский вернется из туалета. Я прислонился к стене. Одна из санитарок направилась из процедурной в нашу сторону, миновала нас, поднялась по ступенькам и вышла во двор. Сноп света из полуоткрытой двери падал на пол прямо перед детьми. Высунулась голова фельдшера, он оглядел коридор и захлопнул дверь. Коридор казался длинным освещенным ящиком, в дальнем, глухом конце которого молча сидели двое детей. Я поднялся по ступенькам наверх.
На больничном дворе стояла глубокая ночь. Человек у меня на плечах снова застонал. Я втащил его в тесную проходную и уложил на кушетку. Полицейский отправился за такси. Я вышел наружу и стал в дверях.