Мертвый сезон. Конец легенды
Шрифт:
Внимательно читал я этот удивительный документ. В нем было сказано, что соответствующие инстанции согласились сократить срок моего заключения до пятнадцати лет при условии, если я «подробно и правдиво» отвечу на вопросы, перечисленные в этом документе. Служба безопасности будет решать, можно ли считать мои ответы полными и правдивыми. Как всегда, английские власти хотели выступать и в этом деле в роли обвинителей, судей и присяжных одновременно. Читая вопросы, я понял, что их составитель или составители имели весьма смутное представление о разведывательной работе вообще и о моей деятельности в частности.
Прочитав три страницы, я вернул папку Элтону.
— Дело не пойдет, старина. Ваши предложения я считаю смешными. Во-первых, глупо предполагать, что я выдам какие-либо служебные тайны. Ведь с самого начала я сказал, что буду отвечать только на вопросы о самом себе. Во-вторых, я рассчитываю быть на свободе гораздо раньше, чем через двадцать
— Чего же вы хотите?
— Уж во всяком случае не сидеть пятнадцать лет в этой вонючей дыре.
— Наше правительство не может ни освободить, ни обменять вас в настоящее время. Американцы поднимут вой, что мы заигрываем с коммунистами, а этого у нас никто не может себе позволить.
— Все это глупости. Увидите, что пройдет еще немного времени, и сами американцы обменяют советского полковника Абеля на своего шпиона Пауэрса.
А Элтон продолжал твердить, что этому не бывать. Я не стал спорить с ним, но мне еще до ареста было известно, что первые шаги по организации этого обмена уже предпринимались. Отвлекаясь немного, не могу не упомянуть о том, чта ОД‘ нажды рано утром, еще до подъема, тюремщик отпер мою камеру и сообщил мне, что только что слышал по радио весть об обмене Абеля на Пауэрса. Конечно, мне очень хотелось послать моему «крестному отцу» поздравительную телеграмму, но было абсолютно ясно, что тюремные власти не разрешат мне это сделать. Кстати, Элтон считал обмен нереальным, ибо поведение Пауэрса с точки зрения Центрального разведывательного управления было «предательским». Он не уничтожил свой самолет, не убил себя и разболтал все, что знал. А потом Элтон неожиданно спросил меня:
— А вы согласились бы встретиться с представителем ЦРУ? Это было бы в ваших интересах. Ведь правительство знает, что ваша деятельность была направлена главным образом против США, а не против Англии. Это, возможно, поможет вашему освобождению.
До сих пор мне так и неясно, действовал ли Элтон тогда в соответствии с полученными им указаниями или же импровизировал на ходу. Он явно не ожидал моего негативного ответа на предложения его службы. Кстати, и мое полное равнодушие к выдвинутой им идее переговоров с ЦРУ поставило Элтона в тупик. Мне-то было абсолютно ясно, что ему поручили попытаться добыть сведения о моей работе не только в Англии, но и в Америке.
И вот тогда мой «куратор» сделал попытку запугать меня.
— Американцы, возможно, потребуют вашей выдачи им, поскольку вы работали против США до переезда в Англию, — мрачно буркнул Элтон. — Во всяком случае, вас передадут американцам после того, как вы отбудете свой срок заключения в Англии. Вам было бы гораздо лучше отбывать два наказания сразу.
Элтон в данном случае забыл один немаловажный факт. В США разведчика могут посадить на электрический стул даже в мирное время. Но это сделало бы невозможным отбывание приговора в английской тюрьме по первому сроку. Посему я сказал Элтону, что предпочитаю отбывать приговоры не торопясь, один за другим. На этом мы расстались. Операция «Элтон», затеянная британской контрразведкой, провалилась. С другой стороны, в ходе этой операции мне удалось узнать много интересных деталей о причинах моего провала, а также о степени осведомленности британской контрразведки о деятельности моей группы.
Как ни странно, время в тюрьме бежит быстро. Отдельно взятый день тянется бесконечно долго, но все дни настолько похожи друг на друга, что я всегда удивлялся, когда внезапно приходило воскресенье. Дни тянулись нудно, недели летели быстро, а месяцы еще быстрее. Этот парадокс, видимо, имеет какое-то психологическое объяснение. Отрадой была прогулка. В бирмингемской тюрьме заключенные на особом режиме гуляли вместе со всеми заключенными. Это позволяло мне общаться с теми, с кем я хотел. Обычно я гулял с Доналом Мэрфи, членом Ирландской республиканской армии. Его приговорили к пожизненному заключению за участие в налете на военный арсенал в районе Лондона. Как и всех ирландцев, а их в тюрьме было очень много, Донала все звали Пэдди. В тюрьме он был уже седьмой год. Ему едва исполнилось 30 лет, а волосы у него были совсем седые. Он потерял все зубы и успел нажить язву желудка. Держался молодцом. Его уважали не только все заключенные, но и тюремщики. При налете на арсенал никто не был ни убит, ни ранен. Когда Пэдди отбыл три года, ему разрешили, в соответствии с тюремными правилами, приобрести батарейный радиоприемник. Во время прогулок мы обычно обсуждали радиопередачи, которые он прослушал за предыдущий день, а также обменивались книгами, журналами, газетами…
За время отсидки в тюрьме мне довелось встретиться со многими интересными людьми. Чтобы написать обо всех знакомых мне профессиональных преступниках, потребовалась бы целая книга, а быть может, и несколько. Взять, например, Чарльза Вильсона (о котором я уже обещал рассказать), одного из руководителей знаменитого ограбления почтового поезда в августе 1963 года, которое
— Слушай, тяжело отбывать такой безумный срок, как двадцать пять лет?
— Ты в тюрьме не первый раз и прекрасно знаешь, как здесь гнусно! Однако терпеть можно. А о сроке я стараюсь не думать. К тому же ведь всякое может случиться…
Вильсон согласился со мной. Как раз на следующий день меня отвезли менять в Западный Берлин, а в начале августа того же года из тюрьмы исчез Вильсон! Лишь в конце января 1968 года он был обнаружен и арестован в Канаде, а затем депортирован в Англию. Не знаю, жив ли он еще. Кстати, больше в шутку, чем всерьез мы договорились с ним встретиться, когда освободимся из тюрьмы, на Красной площади в Москве и пожать друг другу руки. «Я обязательно найду тебя, Лонсдейл, — сказал Чарльз, — и мы выпьем с тобой по стакану водки прямо рядом с вашим Мавзолеем, где лежит Ленин». Смешно, не правда ли? Хотя все в нашей жизни может случиться…
КАК МЕНЯЮТ ШПИОНОВ.
Леонид Колосов
Как меняют шпионов? Примерно одинаково во всех странах. Случается это довольно редко, а проходит процедура, как правило, скучно. Много формальностей и взаимной подозрительности. Иногда этой акцией бывают удовлетворены обе стороны, иногда одна, а чаще всего никто. Подумайте сами: сколько мороки предстоит сотрудникам обеих секретных служб. Черт знает, что мог наговорить их подопечный, находясь в чужой тюрьме. Что скрыл, а что выдал… Поди проверь! Захватывающе эта операция смотрится только в кино, я опять возвращаюсь к уже упоминавшейся киноленте «Мертвый сезон». Напомню, что там тоже меняют советского разведчика Ладейникова (который вроде бы должен был являться прообразом Конона Молодого) на его иностранного коллегу. На экране просто цирк. Тревожная музыка, лихой разворот новеньких автомашин (тогда в моде была «Волга»), на которых приехала многочисленная группа советских «товарищей», радостные возгласы, слезы и сопливые поцелуи своих, родных коллег. Когда мы смотрели вместе с Кононом эту киноабракадабру, вернее, ее финал, мой друг сказал только одно слово: «Бред»… На самом деле все происходило по-другому.
В начале ноября 1962 года Конон прочитал в газетах сообщение, которое сыграло определенную роль в его дальнейшей судьбе. Это была в общем-то небольшая заметка об аресте по обвинению в шпионаже Гревилла Винна, который часто ездил в Советский Союз и другие социалистические страны под видом коммерсанта, одновременно занимаясь шпионажем. Он был, скорее всего, не профессиональным разведчиком, а агентом британской секретной службы. Английские газеты печатали очень невразумительные сообщения об этом случае. Ясность внесла газета «Правда», которая все разложила по полочкам. Колону удалось достать родную газету, и тогда-то у него впервые мелькнула мысль о возможности обмена. Кстати, английский журналист Марк Блум в своих статьях о Молодом уверял, что тот якобы говорил, что стоит трех Виннов и что ему, «мастеру советского шпионажа», неудобно быть обмененным на такую мелкую сошку… Кстати, обсуждая позже возможность подобного обмена, английские газеты писали, что не в интересах Англии отдавать акулу за кильку или кита за пескаря. Ну а Конон Молодый думал иначе. Любой человек, побывавший с тюрьме, знает, что каждый заключенный дорого бы дал, чтобы выйти оттуда любыми средствами. Поэтому реноме совершенно не волновало Конона. Он считал, что речь идет об обмене двух людей, которые в отличие от скота не имеют рыночной цены. Важно было, чтобы процесс пошел…