Мерзиния
Шрифт:
Двинулись снова по петлявшей меж холмов дороге – куда с неё деваться! Да и аул должен быть где-то там.
Леонида колотило – и даже похлеще, чем Лену.
Непросто вот так, сходу, убить троих мужиков.
И пусть они явно были «плохие», и грабили не первую жертву, он чувствовал противную тяжесть в низу живота, и руки тряслись, словно у алкаша наутро.
Лена, поняв его состояние, молчала, старалась не отстать.
– Знаешь, давай-ка поедем не через чёртов Биркент. И в аул не будем заходить. И попробуем поголосовать прямо на шоссе.
– В смысле, пойдём сразу к шоссе, которое
– Вот-вот. Как элегантно сказал бы давешний частный таможенник, «незаконно проникнем вглубь территории суверенного Вазастана с явно преступными намерениями…»
– А язык-то у тебя подвешен… Небось, политикой занимался? Метил в начальники?
– Да нет. Просто окончил «начальный курс юного демагога…»
Они сошли с дороги и теперь забирали ближе к западу, стараясь обойти замаячивший впереди посёлок с огородами и неизменными тополями: именно из них местное население и делало балки для потолков своих глинобитных мазанок.
На обход ушёл час. Обходили за километр. И всё равно слышали, как все собаки аула провожают их проходочку до выхода снова на дорогу…
На их счастье вскоре навстречу попался трактор. Колёсный. С помощью весомых доводов в виде вазахстанских шеньге удалось уговорить тракториста развернуться на сто восемьдесят и провезти их километров двадцать – почти до Биркента.
Здесь они слезли, прямо в голой степи. Лена, сидевшая в кабине, отплёвывалась: пыли хватало. Леонид, примостившийся за кабиной, на рычагах для подвески плугов и прочего сельхозинвентаря, разминал затёкшие ноги минуты три. Но улыбался. Им повезло: на такой дороге можно «голосовать» хоть три часа…
Трактор быстро развернулся и, выбрасывая клубы вонючего дыма от плохой солярки, умчался – надо же и работать!..
– Чёрт… Жаль, не догадались фляжку с водой захватить: горло пересохло.
– Да, жаль. Это ты пыли наглоталась. Терпи уж, скоро должны добраться.
– Ладно, потерплю… Леонид?.. – Лена говорила серьёзно.
– Да?
– Извини, что спрашиваю… Ты много людей убил до этого?
– Знаешь, что Лена… Ты – бессовестная морда. Что, не видела, как у меня руки тряслись?!
– Не-е-ет. Ничего у тебя не тряслось. Думаешь, я потом не посмотрела? Ты попал с пяти метров, прямо в висок. Чтоб так стрелять, да ещё в живого человека, нужно, наверное, годы тренироваться… Ты служил в Спецназе? Или Десбате?
Чувствуя себя вполне очухавшимся, Леонид почесал в затылке:
– Да-а-а… Вычислила ты меня! Твоя правда: на самом деле я замаскировавшийся секретный Агент!.. Смешно… – он сплюнул в сторону куста саксаула. Вздохнул – Нет, вообще нигде я не служил. Я – офицер запаса. А из пушки стрелял до этого только три раза: два на стрельбище, и один – уж сам… Когда только купил чёртов ТТ.
– Ну… Для четвёртого раза получилось неплохо. А не страшно было, в людей стрелять?
Леонид бросил на неё короткий взгляд. Запыхалась, но держится молодцом.
– Страшно, конечно. Но ещё страшней – не стрелять. Поэтому, как только ты отвлекла их, я и постарался. А вот потом добивать… скорее, противно. Мерзко. Но – надо.
– А как ты узнал, что что-то такое и случится? Почему заранее предупредил насчёт покашливания?
– Никогда. Да я – до последних четырёх дней – вообще был жутко законопослушный гражданин. Это ты меня заставила: вон, за нами хвост из трупов, и нарушенных законов и границ!.. – он потыкал за спину оттопыренным большим пальцем.
– Ну, знаешь!.. А впрочем… – она беззаботно рассмеялась, – Я так понимаю, ты пытаешься поднять настроение и мне и себе. Спасибо. Я… взбодрилась. Но… вспоминать жутко.
– Жутко. Жутко представить, что они бы с нами сделали. Не знаю, обратила ли ты внимание, но у окопа, откуда главарь-то вылез, лежала и лопата. Вот они углубили бы, и… А там я заметил ещё… свежий холмик. Правда, это уже потом, когда я их…
Лена промолчала, но от него не укрылось, как напряглись её плечи.
Вскоре им пришлось обойти какую-то кошару с пустым загоном. Похоже, там никого не было, но они всё же обошли так, чтобы оставаться за холмами.
– Странно. Я-то думала, что народ так и ломится отсюда… А такая удобная дорога – пустая. Или я не права, и у нас отлично живётся?..
– Точно!.. – он вздохнул. – Тут, я думаю, дело в психологии. И ещё в законах. Те, кто хотят слинять отсюда навсегда, стараются сделать это законно – ну, чтобы переправить туда, где планируют жить, все свои сбережения, и то, что получили, продав – ну, там, дом, или квартиру… Да и не могут они идти не через таможню и пропускные пункты – иначе не будет штампа о вьезде-выезде… А без этого они нелегалы, и подлежат депортации. Поэтому все или едут на паровозе, или уж летят. И ещё… Уж те, кто решился свалить нелегально, обычно везут с собой семью. И пожитки, которые жаль бросать. Поэтому так и так на какой-то машине. Значит, по дорогам. Сама видела: мы шли по полям. Поэтому никого и не встретили. Говорю же: повезло. Ну, или правильно рассчитали.
– А мы… получается, тоже… Без штампа.
– Точно. И любой Вазастанский лент, или уже Чурессийский, может нас отловить, распотрошить, и домой отослать.
– Проклятье! Я об этом… Ну, то есть, думала, конечно. Нет уж, давай сделаем так, чтобы нас не… Иначе – пипец!
– Да уж знаю. Вот, стараюсь двигаться по дырам да захолустью…
Ближе к Биркенту отдельно стоящие не то фермы, не то усадьбы, стали попадаться чаще. Рассвело. Наконец они добрались и до шоссе. Леонид решил, что пора и переодеться.
Шоссе вовсе не поражало монументальностью и шириной. Скорее та же просёлочная дорога, только чуть ровнее, и покрытая асфальтом. То есть, зимой можно проехать. Причём на машине, а не на тракторе.
Леонид ещё раз осмотрел Лену и себя, и решил, что выглядят они вполне… мирно. И обыденно. Особенно в выгоревших бермудах и панамах, в каких обычно ходят зарубежные туристы, купившиеся на проспекты с экзотикой того же «Великого шёлкового пути»…
Водители первых трёх машин отказались везти их в Кыгырсай. Четвёртый шофёр заломил слишком много, даже в местных шеньге. Чтобы не привлекать внимания тем, что не торговались, послали его подальше. Пятый предложил реальную цену. Поехали.